— Он на самом деле африканский — настоящий артефакт?
— Взгляните и убедитесь. — Талахасси была взволнована с того мгновения, как увидела беспорядок в кабинете, и теперь чувствовала нарастающее раздражение.
Она положила руку на циферблат сейфа — и тут же вспомнила о ночной сигнализации. Но доктор Джой уже предвидел ее просьбу и звонил по телефону Хауэсу, чтобы тот отключил сигнализацию. Когда дверь открылась, она вытащила чемоданчик, который был так тяжел, что она была вынуждена поднимать его обеими руками, чтобы поставить на крышку стола. Громко щелкнув замком, она открыла его. Ларец лежал там, и доктор Джой нетерпеливо подался вперед.
Талахасси подцепила ларец клещами за верх и осторожно достала находку. К ее удивлению, доктор Кэри не подошел к столу. Она взглянула на него и увидела, что он спокойно сидит там же, со слабой саркастической улыбкой на тонких губах, наблюдая за ними, как будто они ввязывались в неприятности, о которых он не имел намерения их предупреждать.
Его позиция была более чем странной, настолько странной, что в Талахасси проснулось ощущение чего-то затаившегося здесь, выжидающего…
Доктор Джой нетерпеливо выхватил у нее клещи, медленно повернул ларец кругом.
— Да, да! Но что это? Смешанный стиль — хотя древний, бесспорно очень древний! И просто оставлен в камере хранения! Необходимо определить его происхождение. Кэри, что, вы думаете, он собой представляет — что за культура?
Кэри поднялся. Он двигался быстро, странно. Его глаза теперь алчно устремились на ларец, злобный взгляд исчез.
Двумя большими шагами он достиг стола, грубо толкнув Талахасси в бок. Наклонившись вперед, прежде чем остальные смогли помешать ему, так как они не были подготовлены к его внезапному движению, он положил руки на стороны ларца.
Не было ни звука, но, когда доктор Кэри поднял руки, верхняя часть ларца откинулась. Внутри был небольшой сверток, завернутый в пожелтевший материал.
— Не трогайте! — Талахасси схватила локоть Кэри. — Излучение!
Он даже не взглянул на нее. Наоборот, он с грохотом бросил на стол крышку ларца и схватил сверток. Доктор Джой попытался вырвать его, лицо у него выражало полное изумление.
Доктор Кэри уклонился от него и точно так же легко освободился от Талахасси, затем яростно рванул обертку свертка. Она поползла клочками, как будто вещество истлело от времени. То, что находилось внутри, после того, как остатки покрытия были сорваны, оказалось предметом около фута длиной. И форма его была знакома им всем. Это был анх — очень древний ключ ко всякой жизни, который каждый влиятельный бог или богиня Египта держали в руке. Он был вырезан из какого-то вещества, казавшегося кристаллическим, и на нем не было видно ни трещинки, ни эрозии. Доктор Кэри уронил его на крышку стола.
— Что? Почему? — Он тер и тер руки о переднюю часть своего пиджака, как будто боялся и ненавидел что-то, прилипшее к ним. И теперь его лицо было сморщенным и искаженным. — Почему?.. — повторил он тоном выше, чем обычно, как будто он ждал от них ответа, что явилось причиной для его действий.
В этот момент раздался удар грома, который, казалось, прозвучал так близко над головой, будто крыша сама собиралась рухнуть на них. Талахасси съежилась и вскрикнула, потому что не могла сдержаться. Секундой позже погас свет, и они остались в темноте!
— Нет! Нет! Нет! — выкрикнул кто-то — звук становился все слабее с каждым отрицанием.
— Доктор Джой, — Талахасси наконец-то обрела голос. — Доктор Джой! — Она попыталась обогнуть стол и побежала по направлению к столу, едва не потеряв равновесие. Затем застыла в неподвижности.
В комнате появился свет. Но он исходил ни от лампы и ни от светильника. Его излучал анх на столе. Вещь словно бы пылала.
И этот жар тянул ее — ив этот момент она поняла, что «присутствие», которое она ощущала раньше, вновь появилось, но значительно сильнее прежнего.
Анх поднялся над столом. Он двигался — и тянул ее за собой. Она пыталась позвать на помощь, уцепиться за стул, за стену, за что-нибудь, что могло затормозить ее продвижение.
Но ничего не могла поделать.
— Доктор Джой! — на этот раз ее мольба прозвучала как слабый шепот, способность говорить громко оставила ее. Это… это неведомое «присутствие» управляло ею более верно, чем если бы кто-то положил руки на плечи и подталкивал вперед.
Сопротивляясь, как никогда прежде в своей жизни, Талахасси следовала за плывущим по воздуху призрачным анхом, неохотно переставляя ноги. Теперь они находились во внешнем холле, она и существо, которое она не могла видеть, но знала, что оно было с ней, заставляя ее выполнить какое-то задание.
Здесь не было света, за исключением того, который испускал анх. Однако он, казалось, стал пылать ярче, так что она могла видеть лестничную клетку. Держась за перила, она спускалась все ниже и ниже, все время подчиняясь кому-то, подталкивающему ее.
Она обнаружила, что умоляет кого-то, даже не шепотом, потому что голос больше ей не повиновался, а мысленно.
Это… — эта воля, что держала ее, — было кошмаром. Это существо не могло существовать — не могло! И все же оно существовало.
Они достигли четвертого этажа, анх нерешительно завис в холле. Смутно — из-за своего страха — Талахасси поняла, куда они направлялись: по направлению к трем комнатам, где помещалась коллекция Брука. Она каким-то образом потеряла часть себя. Это уже случилось, и, очевидно, она ничего не могла сделать, чтобы исправить это.
— Талахасси!
Ее имя глухо прозвучало с лестничной клетки позади.
Доктор Джой! Но он слишком опоздал — слишком опоздал…
«Слишком опоздал для чего?» — вяло спросила часть ее сознания.
Опять прогремел раскат грома, но вместе с ним зазвучало что-то еще — и продолжало звучать даже тогда, когда гром затих. Барабаны — зовущие барабаны. Талахасси, вскинув руки, зажала уши, но не смогла заглушить этой смутно различимой, требовательной вибрации звука. Кроме того, ко всему этому добавилось еще позвякивание, будто встряхивали мелкие кусочки хрусталя. Этот звук мог быть идентифицирован только с единственным музыкальным инструментом прошлого — в Древнем Египте у храмовых жриц был систрум. Они трясли его, производя звук, который, по их мнению, должен был привлечь внимание древних богов.
Она сходит с ума!
Но этого не случилось. Здравый и проницательный разум Талахасси начал восстанавливаться. Здесь было некоторое логическое объяснение всего происходящего. Должно быть!
Часть ее — та часть, что управляла ее движениями — находилась в зависимости от влияния постороннего «присутствия».
Ее же разум все еще был свободен.
Они были уже у двери третьей и последней комнаты. Их встретил свет. Но не обычный свет, какой знала Талахасси.
Это было сияние, исходящее из глубин основной витрины в комнате. Она не удивилась его источнику. Кристаллическая верхушка жезла светилась, возможно, слабее, но излучение частично походило на то, что испускал анх, парящий сверху.