– Закопать хочешь? – вкрадчиво спросил Прохоров. – Это сжечь нужно, а не закапывать.
Он шагнул в сторону, и теперь видел ее лицо. У него все вспыхнуло внутри оттого, что и сейчас – перепуганная до смерти, тщетно пытающаяся овладеть собой – она все равно держала голову высоко и смотрела на него, задрав подбородок, будто сверху вниз, хотя была ниже Данилы. Чертова гордячка!
Прохоров невольно восхищался ею и одновременно жалел, и, чтобы заглушить это чувство, начал говорить. Он размеренно перечислил все, чему был свидетелем, и испытал удовлетворение, увидев, как она содрогнулась при упоминании срока, который они с братом заработали в этот день. Потом заверил, что тело не найдут, если только никто не подскажет, где нужно искать... И собирался сказать о том, что такой человек стоит перед ней, но Татьяна перебила его:
– Что тебе от меня надо?
Он усмехнулся.
– А то ты не знаешь? Мне от тебя только одно надо.
Выражение ее лица ясно показало, что она понимает его.
– Иди сюда, – вполголоса приказал Данила. – Иди...
Если бы она стала плакать, просить его отпустить ее, то Прохоров беспрекословно ушел бы сам. Но она шагнула ему навстречу с таким вызовом в глазах, с таким презрением, что с этой секунды прочие варианты стали для него невозможны.
То, что произошло затем, было совсем не похоже на случавшееся с Данилой Прохоровым раньше. Позже он заставил себя думать, что это оттого, что он взял ее силой. Но дело было в другом...
Спустя некоторое время, выходя из сарая, он, наряду с торжеством, ощущал странную, непривычную пустоту внутри, словно его выпили до дна. Он носил ее в себе еще несколько дней, и пустота эта стала заполняться лишь позже – тем, от чего он предпочел бы избавиться, если бы у него был выбор. Воспоминаниями о прошедшей ночи и темной, смутной тоской по несбыточному.
Уйдя в свои мысли, Прохоров не сразу заметил повисшее вокруг него молчание.
– Я почти все знаю, – нарушила тишину женщина, и голос ее теперь звучал утомленно. – Тебя нанял Кирилл, чтобы ты похитил меня или убил. Мы сможем доказать это, не сомневайся. Хочешь облегчить свою участь – расскажи все сам. Честное слово, я тебя отпущу.
Виктория подумала о том, вложила ли она в последнюю фразу достаточно убедительности. Отпускать этого урода, едва не похитившего ее, а теперь откровенно глумящегося над ней, явно полагающего, что он будет пользоваться заступничеством Кирилла, не входило в ее планы. В комнате работала звукозаписывающая аппаратура – Вика сама попросила Илюшина, чтобы он включил ее, – и теперь она напряглась, подобралась внутренне, мысленно представляя, как этот молодой красавчик идет за наживкой и попадает в ее песчаную яму.
– Даю слово, я отпущу тебя, – повторила она для верности, закрепляя наживку на дне ловушки. «Отпущу, как же... Нет, мальчик, ты еще в суде будешь свидетельствовать против своего босса». – Слышишь? Я не буду мстить, не думай.
Она сделала шаг к нему и прикоснулась к его руке, на запястье которой поблескивал браслет наручников.
От ее прикосновения Прохоров, не ожидавший этого, вздрогнул и словно проснулся. До сих пор все его мысли были заняты только одним – самобичеванием, вызванным собственной беспомощностью. Теперь до него дошло, что то, о чем ему говорят, звучит более чем странно.
– Какой еще Кирилл? – брезгливо спросил он. – Что ты несешь? Не знаю я никакого Кирилла!
Вика сжала зубы, чтобы не закричать на подонка, и вдруг Бабкин, стоявший неподвижно, сделал шаг вперед и наклонился над Прохоровым, всматриваясь в его лицо. Данила непроизвольно отпрянул назад.
– Чего тебе...
Догадка, осенившая Сергея, на первый взгляд не имела под собой оснований, но на второй...
– Это же ты был на острове... – полувопросительно-полуутвердительно сказал он. – Шалаш разрушил. Лодку угнал, опять-таки... Кстати, зачем шалаш-то нужно было ломать, а? Лодка – это я еще могу понять, а вот шалаш?
Данила облизнул пересохшие губы, уперся взглядом в темно-карие, глубоко посаженные глаза, серьезно смотревшие на него. Посверлил мужика несколько секунд, а затем решил, что нечего в гляделки играть, не маленькие.
– Давно пора было снести его к такой-то матери, – неожиданно для себя сказал он, не отводя глаз.
– А что ж меня не убил? – удивился здоровяк. – Хорошая возможность была...
«На черта мне сдалась твоя возможность, – хотел сказать ему Прохоров. – Лодку с острова увела Танька, и не уплыла на ней, а спрятала в кустах выше по течению. От страха у нее совсем крыша съехала, не соображала, что делает: оставив дома брата под присмотром Матвея, бросилась к реке и решила, что нужно любыми способами прогнать тебя, бродящего с металлоискателем среди деревьев».
Данила едва успел за ней. После того как мужик обнаружил пропажу лодки, времени на раздумья у Прохорова не оставалось, и он решил, что самым правильным будет напугать его. Он велел Татьяне вернуть лодку на место, а сам, прихватив палку покрепче, отправился к шалашу.
Любой нормальный человек после того, что устроил Прохоров копателю, свалившемуся из Москвы, бежал бы сломя голову. А этот не только остался, но и исхитрился починить сломанный металлоискатель. Нападать на него вторично Данила не решился, и им с Танькой осталось только вернуться домой и надеяться на то, что никакая техника не поможет приезжему найти тело, восемь лет пролежавшее в земле. Но они ошиблись.
– Хорошая, – вслух сказал Прохоров. – В другой раз так и сделаю.
– Огорчу: другого раза у тебя не будет.
– Не зарекайся.
– Сережа, да что вы с ним разговариваете? – вмешалась Виктория, вставая. – Все, давайте заканчивать этот балаган.
«И как, любопытно, ты собираешься его заканчивать?» – хотел спросить Данила. Но тут заиграл телефон, и Венесборг отвернулась от него.
– Да. Да, я слушаю. Нет, говорите.
И, после паузы:
– Что-о?!
В голосе ее прозвучал такой ужас, что Макар с Бабкиным переглянулись и оба посмотрели на Данилу, как будто он мог что-то объяснить. Но Прохоров сам готов был отдать многое в обмен на то, чтобы получить ответы на свои вопросы.
– Этого не может быть! – выкрикнула Венесборг. – Как же так... Если они сделали... Нет, постойте!
Собеседник что-то говорил Вике, и, слушая его, она бессильно опустилась в кресло, закрыла лицо рукой, забыв про Макара, Сергея и пленника, сидевшего в наручниках.
– Ясно. – Безжизненным голосом проговорила она, когда в трубке закончили. – Все понятно. Спасибо, что предупредили, Семен Аркадьевич.
И, не слушая продолжения, нажала на кнопку отбоя.