Если она погибла под лавиной…
— Ты привезла лекарство? — спросил Горин, ведя Ясенку, Ройанса и их сопровождающих через лагерь.
Из палаток и шалашей долетали слабые стоны раненых.
— Нет, — ответила Ясенка. — Я надеялась успеть раньше, чем… — Она схватила Горина за руку, внезапно испугавшись. — Кто ранен? Рохан?
— У него лишь пара царапин, ничего опасного. Я смог отправить отряд ему на помощь. Несколько молодых аристократов Рендела оказались слишком неопытны и получили сегодня свои первые шрамы, но большинство раненых — это наши пехотинцы.
— У вас есть госпиталь?
— Да. Правда, лекарства там уже на исходе.
— Я немедленно пойду туда и посмотрю, чем можно помочь.
— Что до меня, — объявил Ройанс, — если вы найдете мне какую-нибудь палатку, а в ней — постель, то мне не мешало бы отдохнуть, прежде чем я смогу быть кому-то полезен. Управлять собачьей упряжкой в мои годы…
Несмотря на всю серьезность ситуации, Горин улыбнулся.
— Сударь, ваша стойкость — укор всем нам, более слабым мужчинам. Сомневаюсь, чтобы кто-то из нас смог сделать то, что сделали вы.
— Если бы возникла такая необходимость, смогли бы. А я теперь чувствую, насколько устал.
Мимо, хромая, прошел Peгec из Лерканда. Нижняя часть его ноги была закрыта свежей повязкой. Горин окликнул его:
— Вы не будете добры позаботиться о лорде Ройансе? Ему нужно найти место для отдыха.
— Почту за честь, — отозвался Peгec и повернулся к Ройансу: — А вы не откажетесь разделить палатку со мной, сэр?
— В былые времена мне часто приходилось слать на земле, под открытым небом. Но сейчас я, конечно, предпочел бы не ночевать в снегу, — улыбнулся старый воин.
— Ну, здесь у вас по крайней мере будет кров и теплая еда. Пожалуйста, следуйте за мной.
Ройанс помахал рукой Горину и Ясенке и отправился за Регесом. Джервин тенью следовал за своим господином.
— После того как вы немного отдохнете, мы поговорим о том… э-э… деле, которое вы упоминали, сэр, — пообещал Горин.
— Конечно. А тем временем Ясенка сможет рассказать вам все, что случилось. Но не забывайте: ее уверенность сердечная, а не та, которую можно увидеть или потрогать.
— Не забуду.
С этими словами Ройанс ушел со своим молодым проводником. А Горин повернулся к Ясенке.
— Прежде чем ты пойдешь помогать раненым, нам необходимо поговорить. Наедине.
Он отвел ее в свою палатку, приказав кому-то из проходивших мимо солдат немедленно принести кувшин с горячим бульоном. В палатке на кровати Горина удобно устроился боевой кот, тщательно вылизывающий свою шкурку. Второй мирно дремал в складном кресле.
— Раджиш, Финола, пожалуйста, слезьте. Это моя супруга, леди Ясенка. Ведите себя вежливо.
Оба кота встали и подошли к Ясенке. Ей показалось, что они сделали это не потому, что получили приказ, а из любопытства.
— Можно до них дотронуться? — спросила она.
— Да. Для тебя они безопасны.
Она погладила им головы — сначала осторожно, а потом все более уверенно. Боевые коты ласково потерлись о ее ноги.
— Я видела их только издали, когда вы уходили из Ренделшама. Они просто великолепны! Они действительно такие яростные бойцы, как люди говорят?
— Потом я расскажу тебе, как они дразнили и отвлекали ледяного дракона, который на нас напал. Но сейчас я хочу услышать то, ради чего ты проделала столь долгий и опасный путь.
Они уселись — Горин на кровать, а Ясенка в кресло, — а боевые коты устроились рядом с ними, положив головы так, чтобы людям удобно было чесать их за ушком. Она с радостью приняла чашку горячего бульона и, отпивая понемногу, рассказала мужу о той ужасной болезни, которая поразила леди Марклу, и о еще более ужасных обвинениях, которые она выдвинула.
— Вдовствующая королева Иса склонна списать это на болезнь Марклы, — закончила Ясенка свой рассказ.
— Но ты ей поверила, — сказал Горин, и это не было вопросом.
— Да, поверила. Мне достаточно было ее свидетельства — и того, что я видела своими глазами. Не говоря уже о моем ожерелье.
— Тогда этого достаточно для того, чтобы подробно расспросить человека, о котором идет речь. Но леди Маркла — как она?
— Она еще была жива, когда мы с лордом Ройансом уезжали из Ренделшама, но в очень плохом состоянии. А что с ней сейчас… не знаю.
— Я созову всех командиров в штабную палатку, — сказал Горин. Его брови сурово сдвинулись. — Оставайся здесь.
— Нет. Лучше я пойду к раненым.
— Хорошо. Но не уходи оттуда, чтобы я смог быстро тебя найти, если понадобится. — Его лицо немного смягчилось. — Боюсь, что отдых Ройанса придется прервать.
— Он не рассердится, — отозвалась Ясенка. — Он понимает, что это необходимо.
— Палатка Гиннела рядом с моей. Мы встретимся там. Мне необходимо обсудить этот вопрос с Ройансом, прежде чем сообщать такое неприятное известие другим, и я хочу, чтобы мой родич присутствовал при этом: он всегда дает мудрые советы.
Горин встал со своей походной кровати. Ясенка тоже поднялась на ноги. Он обнял ее, и на секунду она позволила себе просто наслаждаться его близостью.
— Как я по тебе скучала! — призналась она.
— Теперь мы вместе. После того как разберемся с этой проблемой, я решу, смогу я отправить тебя обратно или нет.
Его слова заставили сердце Ясенки забиться сильнее.
— Я пойду и начну помогать раненым.
Он быстро поцеловал ее и вышел из палатки. Боевые коты увязались было за Ясенкой, и ей с трудом удалось оставить их в палатке, пообещав, что они еще увидятся — чуть позже.
Харуз шел через лагерь, радуясь суматохе, которая позволяла ему оставаться незаметным. Он небрежно ответил на приветствия часовых у штабной палатки, стремясь как можно скорее попасть в свое помещение позади общей комнаты.
— Есть теплая вода. Вам ее принести, сэр? — спросил один из часовых.
— Да. Поставьте на стол в передней комнате, и я все сделаю сам. Если кто-нибудь захочет меня видеть, скажите, что я просил меня не беспокоить.
Ему хотелось поскорее сбросить с себя пропитанную потом одежду и освежить тело. И еще ему не хотелось никого видеть. Казалось, что даже свет свечи будет сейчас для него невыносимым.
Стягивая с себя промокшую, тяжелую одежду, он вдруг ощутил знакомый аромат. От нежного прикосновения к спине его кожу приятно закололо. Неужели он грезит? Это была игра воображения, вызванная лихорадкой, которая его пожирала — теперь его будут терзать призраки!
— Ты не грезишь.