«А откуда ты все это знаешь?» — удивился Кеман.
«Это было в тех старых хрониках, которые я нашла, — объяснила Шана. — Там, в самых дальних туннелях».
Видно, в тех старых хрониках было много всякого, о чем Шана не спешила рассказывать. Кеман не знал, чем это было вызвано. Возможно, ей просто было некогда…
А им по-прежнему нужно было спешить, если только они собирались догнать отступающих волшебников.
Впервые увидев Цитадель, Кеман именно этого и испугался: он понял, что это место невозможно оборонять. Если в крепости много ходов, через которые можно выйти, это означает, что в ней много входов, через которые могут пробраться враги. Этим-то Цитадель и отличалась от жилищ драконов…
Авось в новой крепости будет поменьше выходов.
«А насчет того, как это могло случиться… — продолжила Шана со сдержанным гневом. — Похоже, кое-кто решил сменить хозяев. Один из старших волшебников. Когда ты поднял тревогу, его в Цитадели не оказалось, и к тому времени, когда я уходила, он так и не объявился. Мы предполагаем, что он рассказал эльфам все, что ему было известно о нас, — сколько нас, что мы можем сделать, и все такое. Наверное, он рассказал даже о тебе, потому что он входил в военный совет. Теперь мы потеряли преимущество внезапности».
Чувства, пришедшие вместе с этими мыслями, позволили Кеману понять, что Шана не слишком-то оптимистично относится к этому второму убежищу. Он не винил Шану за уныние. Судя по всему, эта крепость действительно была не более чем последним опорным пунктом.
«Шана, — очень серьезно произнес дракон, — я хочу, чтобы ты извинилась за меня перед остальными».
«Извинилась? — недоуменно переспросила девушка. — За что?»
«Мне нужно ненадолго уйти, — сказал Кеман. — Раз враги уже знают обо мне, теперь я мало что смогу для тебя сделать. Но если я сейчас уйду, я смогу сделать кое-что такое, о чем они не знают, и вернуться вовремя».
Кеман сделал глубокий вдох. Шана молчала, ожидая продолжения. Голова ее гудела от невысказанных предположений.
«Я смогу привести помощь, — сказал Кеман. — Помощь от Народа».
* * *
Кеман расстался с Шаной на рассвете. А в полдень он уже кружил над Логовом. Кеман здорово устал, но был преисполнен решимости наконец-то потребовать удовлетворения. И еще он отчаянно боялся за своих друзей. И это отчаяние придавало ему сил.
Часовой, не узнав Кемана, задал ритуальный вопрос:
«Кто летит?»
«Кеманорель! — возвестил Кеман, сопроводив мысленный ответ трубным воплем вызова. — Я вернулся, чтобы воспользоваться Правом на вызов!»
«Давайте-ка, пошевелите немного мозгами!» — довольно подумал Кеман, когда сбитый с толку часовой не сразу нашел что ответить. Молодой дракон еще немного покружил, выбирая место, потом приземлился на вершину одной из скал, откуда хорошо было видно все Логово. Кеман устроился поудобнее, зацепившись за камни когтями и хвостом, принял воинственно-выжидающий вид — голова высоко поднята, спинной гребень вздыблен, крылья расправлены — и принялся ждать ответа часового.
Он увидел, как внизу, в долине, несколько драконов выбрались из своих жилищ и удивленно уставились на него. Кеман нарочно ответил часовому на общей частоте, так, чтобы его слышало все Логово, — и, похоже, его действительно услышали все. Все больше и больше драконов стали появляться из-под земли или высовывать головы из отверстий, которыми были усеяны склоны долины. Несколько драконов уже сбились в кучку — наверное, обсуждали, кто будет отвечать на вызов. В конце концов ответ все-таки прозвучал.
«Логово признает Кеманореля».
Этот голос был знаком Кеману. Он принадлежал Кеоке.
Старейшина несколько грузновато поднялся в воздух, потом медленно, с явным трудом взлетел повыше и принялся парить неподалеку от той скалы, которую облюбовал Кеман.
«Кеоке стоило бы летать почаще. Отец-Дракон двигается куда лучше его».
«Логово признает Право вызова, — сказал Кеоке. — Против чего ты выступаешь?»
Кеман одним рывком вытянулся во весь рост и распахнул крылья, подставив их солнцу.
«Я выступаю против устаревшего обычая молчания и изоляции, — отозвался он. — Я выступаю против неписаного Закона. Я выступаю против тех, кто желает, чтобы Народ по-прежнему погрязал в позорном бездействии, в то время как в мире есть те, кто нуждается в нашей помощи. Вот чему я бросаю вызов, старейшина. Услышит ли меня это Логово или мне придется отправиться куда-либо еще?»
Последняя фраза была не более чем данью обычаю. Ни одно Логово не захотело бы навлечь на себя позор, отказавшись ответить на брошенный по всем правилам вызов — хотя этим Правом редко пользовался кто-то кроме шамана. Алара, например, могла бы бросить вызов из-за Шаны…
Но если бы она тогда проиграла, ей пришлось бы покинуть Логово.
Ну, Кеман и так уже стал изгнанником — по доброй воле. И не зря же он был сыном шамана. Для Логова и для всего Народа настало время наконец-то взглянуть в лицо своей ответственности, даже если драконы и не желали ее признавать.
Кеоке еще раз взмахнул крыльями, потом ответил, медленно и неохотно:
«Логово выслушает тебя».
«Немедленно, — быстро произнес Кеман, прежде чем старейшина успел назвать время. — Это не терпит отлагательств».
Кеоке чуть не споткнулся на лету — как будто он не ожидал от Кемана такой настырности. Но Кеман имел право настаивать на немедленном слушании вызова, и Кеоке, хоть и еще неохотнее, но все же ответил:
«Хорошо, пусть это произойдет немедленно. Я соберу все Логово».
А потом, не произнеся больше ни слова, старейшина скользнул вбок, развернувшись вокруг кончика крыла, и по спирали пошел на снижение. Кеман подождал, пока Кеоке приземлится, потом сорвался со скалы, спикировал вниз и эффектно приземлился на вершину валуна, высящегося неподалеку от центра долины. Молодой дракон затормозил лишь в последнее мгновение, подняв мощным взмахом крыльев целую тучу песка и разогнав в разные стороны перекати-поле.
Во взгляде Кеоке вспыхнуло невольное одобрение, но старейшина не стал ничего говорить. Он просто повернулся и шагнул к пещере собраний.
— Нет! — произнес Кеман вслух. — Не в темноте. Не в месте, где плодятся секреты. Прямо здесь. Под светом солнца, где и надлежит говорить правду.
Кеоке обернулся и взглянул через плечо, иронически приподняв бровь.
— Не слишком ли это напыщенно, Кеман? — негромко поинтересовался он.
Кеман от смущения даже опустил гребень, но прежде, чем он успел что-либо ответить, у него из-за спины послышался голос Алары. При звуках этого голоса у Кемана подпрыгнуло сердце. Он так боялся, что мама будет на него сердиться за то, что он натворил, — и все-таки у него не было другого выхода…