– Она не сообщила вам, что переехала? – осведомился Эган.
– Нет, – солгал Хенсон, – она мне ничего не сообщила.
– Может быть, будет лучше, если я поднимусь и поговорю с ней в конторе? Но, что касается меня, то я считаю, что найдется очень мало женщин весом в пятьдесят килограммов, способных прикончить мужчину весом в девяносто и перенести его за семь миль. Хочу заметить, что без помощи другого мужчины это сделать просто невозможно, По сведениям, которые я выудил у жильцов дома, за те два года, что она там прожила, никто никогда не видел, чтобы ее посещал мужчина.
Эган допил пиво и поднялся.
– Ну что ж, мистер Хенсон, благодарю вас за любезность. Я говорил капитану, что, по-моему, малышка не может быть замешана в этом деле.
Хенсон остановил его.
– Минутку, лейтенант...
– Да?
– Судя по вашей карточке, вы из уголовной бригады. Но у прочел сегодня в «Нью» про Коннорса. Там говорилось, что смерть явилась результатом пьяной драки.
Эган задумался.
– Он действительно был пьян, когда умер. Но ему помогли в этом деле. Представьте себе, после того, как его швырнули в кустарник, в него выпустили три пули 38-го калибра – прямо в сердце.
Когда он поставил свой «бьюик» за «мерседесом» Ольги, холодный пот все еще покрывал его лоб. Его сосед Боб Гаррис поливал лужайку.
– Салют! – приветствовал его Гаррис.
Хенсон вынул ключ зажигания и привычно спросил:
– Как делишки?
– Так себе. Эта проклятая биржа такая капризная, что я иногда готов поменять свой бизнес. Или мне придется повесить полотенце в моей комнате и в моем офисе, чтобы вытирать слезы. Каждый раз, когда какой-нибудь клиент теряет деньги, он так жалуется, будто это моя вина.
– Я не отказался бы получать столько, сколько вы.
– Скажите это Бесси, хорошо? Послушать ее, так мы должны жить в самом лучшем доме, в котором дверные ручки из чистого золота...
Хенсон заставил себя рассмеяться.
– К чему зарабатывать так много денег? Дядя Сэм все равно их отберет!
– Совершенно верно! – воскликнул Гаррис, направив ороситель на клумбу с крокусами. – Я вижу, Ольга уже вернулась. Приходите вечером поиграть в бридж.
– Был бы рад развлечься, но мне придется вернуться в офис. Надо просмотреть столько деловых бумаг, что придется заночевать в отеле.
В окне показалась Ольга.
– Ларри, ты будешь стоять там всю ночь? Через две минуты бифштексы будут уже несъедобны.
Хенсон прошел по аллее и вошел в дом через черный ход. Ольга уже накрыла на кухне. Тонкого фарфора, дорогой посуды и серебра у нее хватило бы, чтобы устроить обед на двадцать четыре персоны, но она хранила все это «до особого случая». Возможно, до Страшного суда.
Хенсон поцеловал жену.
– Рад, что ты вернулась и что твоей маме стало лучше.
Ольга спокойно приняла его поцелуй. Между ними не осталось никаких чувств, ни малейшей нежности.
– Надо быть готовым ко всему, ведь маме как-никак шестьдесят девять лет.
Хенсон снял пальто, пиджак и вымыл руки над кухонной мойкой.
– Конечно, все стареют.
Ольга сняла жаркое с решетки.
– Как ты обходился без меня?
– Не так уж и плохо.
Вытирая руки, Хенсон разглядывал свою жену. Ольге было сорок три, но ей нельзя было дать больше тридцати семи. Ее грудь была все такой же упругой и соблазнительной. К тому же у нее была тонкая талия и длинные ноги. И в те редкие минуты, когда она ложилась с ним в постель, он был готов поклясться, что у нее есть все, чтобы зажечь в мужчине огонь желания. Но в их совместной жизни чего-то недоставало, и без этого «чего-то» их брак был ошибкой с той и с другой стороны.
Обед оказался вкусным, и Хенсон поглощал его с удовольствием.
– Значит, ты получила сегодня письмо от Джима?
В первый раз Ольга проявила заинтересованность в беседе.
– Да, его назначили в охрану консульства Соединенных Штатов в Брисбане.
Хенсон попытался изобразить радость, но это ему плохо удалось. Сын обошелся ему очень дорого. Если бы он не родился и если бы Ольга не злоупотребляла своими материнскими чувствами, он мог бы стать тем, кем мечтал быть раньше.
Иногда у него создавалось впечатление, что это не его ребенок. С самого раннего детства Джим принадлежал Ольге, так же, как ее туалеты, переполнявшие шкафы, тонкий фарфор и серебро, которыми она никогда не пользовалась.
Он заставил себя радостно ответить:
– Потрясающе! Я ему завтра же напишу.
Ольга лишила его и этого маленького удовольствия.
– Напиши, если хочешь, но я уже написала.
Хенсон проглотил слюну. Она была такая же острая, как и бифштекс. Ольга снова оторвала его от размышлений.
– Но каков твой Джек Хелл! Хочет отправить тебя в Турцию, оторвать нас от нашего замечательного дома. Ты должен потребовать новую прибавку к жалованью до его отъезда. Ты должен получать не меньше тридцати тысяч долларов в год!
– Очень немногие получают столько.
– Но он-то их имеет!
– Да, но его зовут Джек Хелл... Все контракты заключает он, и это приносит компании барыши.
– Все равно ты должен поговорить с ним.
– Я подумаю.
– В конце концов, он мультимиллионер.
– Он заработал эти деньги.
– Но ему их некому оставить.
– У него есть жена.
Презрительно пожав плечами, Ольга воскликнула:
– Эта старая лошадь! Держу пари, что вот уже много лет они не спят вместе. Она даже не способна родить ему наследника, не так ли?
– Насколько мне известно...
– В таком случае, она не имеет права ни на что, кроме своей вдовьей части.
– Одну треть состояния, когда он умрет.
– Этот старый краб всех нас переживет.
Хенсон был человеком, привязанным к своему очагу. Если он и не любил жену, то, во всяком случае, и не испытывал к ней ненависти. Для очистки совести он сделал еще одну попытку.
– Послушай, дорогая...
– Что?
– Ты совершенно уверена, что не хотела бы пожить в Турции? Хелл оплатит нам все расходы. Это даст нам возможность заработать более тридцати тысяч долларов.
– Ехать в эту заразную страну?