Он стоял, по привычке опершись на стену, непричастный к веселью шумной вечеринки. Черные глаза, горящие на худом утомленном лице, видели буквально все, — вот он и заметил девушку в голубом платье.
Все дамы были либо в красных, либо в черных или же, вот уж несусветица, в белоснежных нарядах, которые что нужно оголяли, а что нужно обтягивали. Дамы позировали, их взгляды, откровенно вызывающие у одних или же замаскированно похотливые у других, преследовали вполне определенные цели. Но эта, в голубом, тихонько сидела на деревянном стуле у стены и с приветливым любопытством взирала на происходящее. Подумать только! В квартире шурина Эммануэля! Молодая леди!
Он отделился от стены и направился прямо к ней.
— Приветствую вас!
— О, привет!
— Хотите выпить?
— Благодарю вас, у меня есть, — ответила она.
Он снова прислонился к стене. Он разглядел, как изящна и элегантна вышивка на голубом платье, и понял (а он многое понимал с первого взгляда), что платье, и в самом деле, очень дорогое.
— Золушка, голубушка, на тот ли бал вы попали? — тихонько поинтересовался он.
— Я всего на минутку, — пояснила она. — Приглядываюсь.
Она согласилась, что здесь ей на самом деле не место, и ее совсем не удивляло то, что он тоже это понял. Ох, и молода же она — чуть ли не вполовину моложе его. Когда улыбается, заметно, что один зуб выступает немного вперед. И есть что-то мальчишеское в этом юном, поднятом вверх личике. Удивительно, как странно вдруг дрогнуло его сердце.
Он рылся в себе, быть может, в поисках какого-то воспоминания, которым можно бы было объяснить это странное мимолетное чувство, и тут она с упреком заметила:
— А вы ведь тоже приглядываетесь, верно? Я обратила внимание.
Он не выказал удивления и вообще редко это делал.
— Кажется, вы правы, сестрица, — согласился он и повторил: — Сестра...
— А вы знаете, кто эти люди? — Она ерзала на стуле, как ребенок в цирке. — Вы ведь знаете, а? Пожалуйста, скажите мне.
Он снова прислонился к стене и смотрел сверху вниз на ее каштановую головку и рассказал, что знал. Назвал имена этих так называемых актрис и манекенщиц, кое-кого из мужчин, рассказал о некоторых источниках их доходов.
— Вон тот человек, который беседует со светловолосым парнем, — наш хозяин. Так называемый «аферист». Вы с ним знакомы, сестра?
— Знакома, — весело кивнула она. — Только что представили. На мой взгляд, все это жутко интересно.
Он вспомнил полуприкрытые глаза хозяина и кривляющиеся физиономии гостей.
— Вас отсюда проводят? — неожиданно спросил он.
— С минуты на минуту, — призналась она. — Пожалуйста, расскажите что-нибудь еще.
— Так значит, вы находите интересным проводить время в обществе воров, мошенников и парочки профессиональных убийц? — спросил он, растягивая слова.
— Да что вы говорите? — Она недоверчиво вскинула на него глаза: уж не шутит ли он? — Они на самом деле этим занимаются?
Он отделился от стены, чтобы загородить ее от чьих-то любопытных глаз, и сам себе удивился, даже смутился.
— А чем занимаетесь вы, сестра? — подтрунивал он.
— Ну, наверное, пока я всего-навсего живу, — отвечала она, глядя на него с такой доверчивостью, что он поморщился. Такой взгляд был непереносим для него. — Разумеется, хожу в школу. — Она поднесла к зубам большой палец, снова напомнив ему мальчишку-сорванца, но тут же его убрала. — Мне просто непонятно, что это с ними произошло? — с серьезным видом рассуждала она. — И куда катится общество?
Он давился от смеха.
— Вы изучаете... Это... ну... социологию?
— Не в этом семестре. Однако собираюсь заняться ею в следующем. — Ее спокойный взгляд прогнал с его лица веселье.
— Небось, считаете, я должна сидеть дома с няней? Так ведь? Но почему?
— Только потому, что так оно и должно быть, — грустно кивнул он.
— Как глупо, — высокомерно заявила она. — Какой от этого вред? От того, что просто сижу и присматриваюсь? Что случится, если я каких-то пятнадцать минут посижу здесь и просто понаблюдаю за ними? Разве от этого изменится что-либо в моей жизни или же в чьей-то еще?
Заученный аргумент. Не впервой она его приводит. Девушка подняла головку, взглянула на него, и снова ему стало не по себе, а по спине даже забегали мурашки.
— В чем Дело? — тут же потребовала она ответа.
— Гм? — он отхлебнул из своего стакана. — Небось, по моей могиле пробежал кот. С вами такое случается? — Он не улыбался. — Ничего не изменится, пока вы не свяжетесь с одним из здешних типов, включая меня.
Она улыбнулась.
— А вы чем занимаетесь? Вы тоже преступник?
В его черных глазах было отчаяние.
— Это нетактично. О таком не спрашивают. — Девушка рассмеялась. — Ясно? Вы ведь сами ни капельки не верите в это. Но исходя из того, что вам обо мне известно, я мог бы оказаться и преступником.
— Но ведь это не так? — торжествующим тоном спрашивала она.
— Нет. Как ни странно. Мне кажется, вам бы следовало угадать, что я писатель. — Он не спускал с нее глаз.
— А я читала что-нибудь ваше? — Она восприняла это всерьез и собралась перейти на почтительный тон.
Он расхохотался и затряс головой.
— Я не пишу романов. Я пишу репортажи.
— О... — Она чуточку порозовела, заволновалась. — Но вы ведь не станете... Вы ведь не напишете колонку, да? Мои родители ужаснутся.
— Очень рад, — сухо буркнул он.
— Нет, нет, понимаете, они во всем обвинят Алэна, а это не так, потому что это я уговорила его взять меня сюда — просто мне не хотелось дожидаться его в ресторане.
— Кто знает, быть может, для вас было бы лучше подождать его в ресторане, — вслух размышлял он. И вдруг отчеканил: — Кого?
— Алэна Дюлейна. О, вы знаете Алэна? Он вон там, разговаривает с нашим хозяином. Ему это понадобилось по долгу службы.
— А какое вы, сестра, имеете отношение к этому юнцу Дюлейну? — В его черных глазах светилось любопытство.
Она улыбнулась.
— Ну, прежде всего, мы с ним помолвлены, — серьезно пояснила она. — Так вы не станете, да? Не станете упоминать моей фамилии? Пожалуйста, не говорите кто я. Я хочу сказать...
— Я и не знаю, кто вы, — осторожно напомнил он ей.
Она вглядывалась в его лицо. Спокойный взгляд серых глаз, от которого снова испуганно вздрогнуло его сердце.