Звук был настолько тихим, что Клейборн едва расслышал его. Помогло лишь то, что глаза уже привыкли к темноте: лежа на боку, он увидел, как поворачивается дверная ручка.
Щелк.
Он мгновенно соскочил с кровати, и его голые ступни еле слышно ударились о пол. Действовал он импульсивно; думать было некогда, иначе могло оказаться слишком поздно. Он отпер дверь, распахнул ее…
В дверном проеме стояла тень.
— Простите. Не хотел беспокоить вас, — сказал Том Пост.
— Что случилось? Могли бы и постучать.
— Я думал, вы спите.
Он повернулся, и в свете огней, горевших во дворе, Клейборн увидел, как на морщинистом, словно кожа ящерицы, лице появилась улыбка.
— Проверяю на всякий случай. Всегда слежу за тем, чтобы двери были закрыты, и только потом иду спать. — Пост заглянул в темную комнату. — Все в порядке?
Клейборн кивнул.
— Тогда не буду вас больше беспокоить. Отдыхайте на здоровье.
— Это я и собрался сделать.
Клейборн начал закрывать дверь. Пост усмехнулся:
— Не беспокойтесь. Здесь вы в безопасности. Это ведь не мотель Бейтса.
Дверь закрылась.
Щелкнул замок.
Шаги стихли в отдалении.
Клейборн стоял в темноте и прислушивался к смеху старика, эхом разносившемуся в ночи.
Гусеница исчезла.
Джан пристально смотрела на Санто Виццини, поднимавшегося из-за стола.
— Что-то случилось? — спросил он.
— Ваши усы… вы их сбрили.
Виццини кивнул и двинулся в ее сторону в облаке ароматов, проводя толстым пальцем по голому месту между носом и верхней губой.
— Одобряете?
— Придется привыкать. Вы теперь совсем другой.
И это была правда, что там говорить. Лишившись усов, режиссер как будто перестал соответствовать этническому стереотипу. Однако жестикулировал он все так же нервно, и пахло от него так, будто по жилам его бежал одеколон. И ничего не изменилось в его отношении к ней.
Джан выронила экземпляр сценария, который держала в руках, но успела поднять его прежде, чем рука Виццини коснулась ее руки.
— Какая я неловкая, — произнесла она, отступив на шаг.
— Успокойтесь, — сказал Виццини. — Я вас не укушу.
Он заулыбался, обнажив неровный ряд желтых коренных зубов и резцов, которые, похоже, опровергали его заявление. Какие у тебя большие зубы, бабушка.
Джан разгладила помявшуюся обложку сценария.
— Я насчет репетиции…
— Репетиции? — На лице Виццини появилась недовольная гримаса. Без усов его губы казались толще.
Джан кивнула.
— Вторник, три часа, — сказала она. — Я пришла вовремя.
Виццини хлопнул себя по лбу ладонью — явно преувеличенный мелодраматический жест, который он никогда не позволил бы сделать актеру в своем фильме.
— Ну конечно! Эта глупая корова Линда… Я сказал ей, чтобы она позвонила вам сегодня утром…
— Какие-то проблемы?
— Пол Морган. Он должен прийти на репетицию. Я обещал пройти с ним сцену в парикмахерской.
— Но я тоже занята в этой сцене. Может, мы могли бы пройти ее вместе?
— Именно это я и предложил. Но он ответил, что предпочитает работать один.
— Понимаю, — сказала Джан. — Звездная болезнь.
— Болезнь, но не звездная. Только между нами — он очень неуверен в себе. Ему приходится играть трансвестита, а это идет вразрез с его имиджем. Важно, чтобы я ему помог.
— А как же я? — Джан постаралась скрыть раздражение. — У меня есть вопросы по поводу моей роли…
— Вы получите на них ответы, обещаю вам. — Виццини сделал жест рукой, и в воздухе повеяло каким-то запахом. — Назначим еще одну репетицию на конец недели. Я попрошу Линду уточнить расписание и известить вас, когда это произойдет. Может быть, к тому времени вы будете уже лучше понимать ваш образ. — Он проводил ее до двери, похлопывая по плечу, и на этот раз она не стала сторониться его прикосновений. — Поверьте мне, если вы разберетесь со своим текстом, то и тревожиться не о чем. Я доверяю своей интуиции. Когда я выбирал вас на эту роль, то знал, что у нас все получится.
«И думать забудь, пугало, — сказала Джан про себя. — Зубы обломаешь».
Но когда она возвращалась к себе домой, превозмогая насыщенную влагой вечернюю жару, то решила еще раз просмотреть сценарий.
Конни отсутствовала — ушла на кастинг для какой-то рекламы, так что отвлечь ее было некому. Переодевшись в слаксы и усевшись на диван в гостиной, Джан раскрыла сценарий «Безумной леди» и обратилась к диалогу, который она тщательно выделила ярко-зеленым маркером.
Беда в том, что она не могла ограничиваться одним лишь своим текстом. Она еще раз перечитала сценарий целиком и снова поразилась силе воздействия основной темы. Это был не детектив. Сюжет строился не как в рядовом триллере и держался не на дешевых эффектах, призванных вызывать шок. История воспринималась скорее как документальный рассказ, вызываемый ею страх имел фактическую основу. И больше всего Джан беспокоило то, что эту историю написал Рой Эймс.
Она снова вспомнила, как он недавно взорвался. Это тоже ее беспокоило — не то, что или как он сказал, а то, что он застал ее врасплох. Прежде она испытывала к Рою симпатию, и для того, чтобы это перешло в нечто большее, нужно было совсем немного. Но теперь…
Зазвонил телефон.
— Алло?
— Какая удача! Не возражаешь, если мы поговорим? — спросил Рой Эймс.
Легок на помине!
Трубку она не повесила. Выслушала его извинения и приняла их. А когда он предложил ей поужинать в «Спортсменс Лодж», приняла и приглашение тоже.
— Нет, не надо за мной заезжать… Встретимся там, — сказала она ему. — Восемь часов мне подойдет. Пока.
Джан положила трубку, однако сомнения не отпускали ее. Правильно ли она поступила? Ей вспомнилась поговорка: Собираясь ужинать с дьяволом, запасись длинной ложкой.
Может, и так. Но, кто бы ни придумал эти слова, он имел в виду мужчин, а не женщин. И она должна была чувствовать себя уверенной в том, что ее ложка достаточно длинна, — потому она и не хотела, чтобы он за ней заезжал.
С другой стороны, Рой не был дьяволом — просто оппонентом в том споре по поводу фильма. Так что самым правильным было принять приглашение и попытаться привлечь его на свою сторону.
Джан поставила сценарий на книжную полку. Времени репетировать не было; этим вечером ей предстояло сыграть другую роль.