– И вас не будет мучить совесть? – неожиданно громко спросил Дронго.

Мильви вздрогнула. Посмотрела на Дронго.

– Почему это меня должна мучить совесть? – спросила она.

– Вы же видели, что здесь происходит. Смерть баронессы, пропажа куклы, попытка убийства Кристины Маркевич. И вы так спокойно улетите, даже не попытавшись помочь всем этим людям? Неужели у вас совсем не осталось совести?

– Что вы такое говорите? – разозлилась она. – Вы просто пьяны. Вы ничего не понимаете. При чем тут я и пропавшая кукла?

– Вчера вы отправили коробку с документами в багажное отделение аэропорта, – сообщил Дронго, – вы помните – мы говорили об этом?

– Да, это моя переписка и документы. При чем тут пропавшая кукла?

– Очень даже при чем. Коробку просветили рентгеном и выяснили, что кукла находится в ней, – отчаянно врал Дронго, – и еще они установили, что вашу коробку кто-то открывал по дороге.

– Этого не может быть, – крикнула Мильви, – это был специальный багаж, который не подлежит досмотру! У меня дипломатический статус!

– Они заметили, что коробку вскрывали, и поэтому просветили ее рентгеном, – продолжал блефовать Дронго, – неужели вы еще не поняли, что вас обманули? Вместо документов в аэропорт отвезли украденную куклу.

– Этого не может быть, – от волнения Мильви начала говорить по-английски с таким же сильным эстонским акцентом, с каким она говорила по-русски.

– Может, – продолжал злить свою собеседницу Дронго, – и вы лично будете нести моральную ответственность за то, что всех остальных гостей отеля, которые находятся сейчас вместе с нами, оставят на острове еще на несколько дней, чтобы допросить и, возможно, арестовать. Вы, конечно, уедете, ведь у вас есть дипломатический статус, а как же быть остальным?

– Это неправильно, – сказала Мильви, заметив на себе взгляды остальных. Дронго увидел, как усмехнулась Стефания. Она поняла его игру.

– Конечно, неправильно, – согласился Дронго, – и поэтому вам нужно было дать разрешение на вскрытие и проверку этой коробки. Но вместо этого вы воспользовались своим статусом депутата Европарламента и не захотели помочь своим товарищам по общей беде. А теперь вы бросаете их на произвол судьбы и улетаете, чтобы потом в Страсбурге начать выяснять, как эта кукла могла попасть в ваш дипломатический багаж.

– Я не улечу, пока не откроют мою коробку, – твердо заявила Мильви, – пусть они все проверят, чтобы потом не обвинять невиновных людей.

– Правильно, – сразу согласился Дронго, – лучше проверить самим.

– Как мы можем проверить, ведь коробка находится в аэропорту? – недоуменно спросил Вацлав, невольно подыграв Дронго.

– Для нас самое важное – это согласие госпожи Пухвель, ведь она такой ответственный человек и должна понимать, в каком положении могут оказаться все остальные, – не давал времени одуматься Дронго, – она должна согласиться.

– Конечно, я согласна, – закивала Мильви, – мы поедем в аэропорт, и я сама буду настаивать на этой проверке. Зачем мне увозить эту куклу, если кто-то мне подсунул ее.

– Значит, вы согласны? – не унимался Дронго.

– Обязательно, – кивнула она. Дронго поднялся и пошел к крайнему столику. Взял со стула коробку, принес ее к большому столу. Все молча наблюдали, что он будет делать. Стефания улыбалась, ей понравилось, как Дронго разыграл эту суровую эстонку.

– Вы все слышали, что госпожа Пухвель разрешила осмотреть свой багаж, – напомнил Дронго. Он взял нож и аккуратно вскрыл коробку. Затем начал копаться в ней, вынимая бумаги. Одну стопку, другую, рядом были письма.

– Все, – сказал Дронго, – куклы нет. Вы были правы, никто не вскрывал коробку. Таможенники просто ошиблись, приняв ваши документы за куклу.

Все уже поняли, что произошло, и начали улыбаться. Динара первой захлопала в ладоши. За ней начала хлопать Стефания, потом Каролина и все остальные, кроме Мильви. Она сидела, хлопая глазами и не совсем понимая, что эти аплодисменты предназначены не ей, а эксперту, так здорово разыгравшему свою партию.

– Вы нехороший человек, господин Дронго, – сказала Мильви по-русски, – вы меня разыграли?

– Ни в коем случае. Я только попытался убедить вас в необходимости досмотра дипломатического багажа. И вы сами согласились на это. Вы очень благородный и ответственный человек, миссис Пухвель.

– А вы меня обманули, – убежденно покачала головой Мильви, – я больше не буду с вами разговаривать. Это нехорошо.

– Мы уже почти родственники, – пошутил Дронго, – особенно после нашей игры на раздевание. Разве можно на меня сердиться?

Все снова рассмеялись.

– Я не хочу с вами разговаривать, – обиделась Мильви, поднимаясь из-за стола. Она пошла к выходу, гордо подняв голову. Когда она вышла из ресторана, грянул гомерический хохот.

– Вы действительно нехороший человек, господин Дронго, – сказал, давясь от смеха, Вацлав, – так разыграть нашего уважаемого депутата. Эта партия вам удалась на все сто. А кто все-таки украл куклу?

– Пока не знаю. Но я постараюсь узнать еще до того, как мы покинем этот гостеприимный остров.

– Господин Дронго, – подала голос Стефания, – мы обсуждали с миссис Лидхольм это странное положение и хотели узнать у вас прогноз на сегодня. Как вы считаете, мы сможем улететь все вместе или нам снова придется всем вместе «летать» в этом отеле?

Он увидел ее усмешку. И заметил улыбку Каролины. Конечно, Стефания говорила совсем об иных «полетах», которые они проделали сегодня в его спальне. Он вдруг испугался. Еще одна такая ночь, и он просто ничего не сможет. Такое ощущение, что эти две дамы сумели выжать его, как выжимают фрукты хорошие соковыжималки. Но отказаться было бы выше его сил.

– Полагаю, что ураган сегодня не закончится, – вздохнул Дронго, – и нам придется «летать» еще целые сутки в этом отеле.

– С чем я вас и поздравляю, – весело откликнулась Стефания.

Катиба взглянула на нее, нахмурившись. Она почувствовала какой-то подвох в этих словах, но не стала ничего переспрашивать.

Глава 19

Еще через полтора часа наконец перезвонил Абрамшис. Он сообщил номер телефона Руты Дернберг. Дронго сразу перезвонил двоюродной племяннице умершей баронессы.

– Здравствуйте, – начал разговор Дронго, – позвольте выразить вам мои сочувствия. С вами говорит эксперт Дронго.

– Я уже все знаю, – ответила женщина, – бедная тетя Элизабет, хорошо, что она не страдала.