Молодой офицер улыбнулся. Гость не знал, что о жадности сеньора Машаду на острове ходили легенды.
Они пришли в ресторан к часу дня, когда здесь еще никого не было. Австралийская группа начала собирать чемоданы, чтобы покинуть отель, а остальные гости еще не появились. Некоторые даже не знали о происшествии в отеле, некоторые с изумлением узнавали, что будут вынуждены задержаться на острове из-за урагана, обрушившегося на Мадейру. Как бы там ни было, перемену в погоде почувствовали все. Еще утром ярко светило солнце и приятный северный ветер освежал лица, но уже к полудню небо заволокли тучи и начал накрапывать столь редкий в этих местах дождь. Ветер усиливался с каждой минутой, постепенно набирая силу. По местным телевизионным каналам уже прошли штормовые предупреждения для моряков и рыбаков. Последние лодки с рыбаками возвращались на остров. Здесь привыкли доверять специалистам, и никто не собирался рисковать. Рыбаки были очень недовольны. В такое время года лов бывает очень удачным, но строгое предупреждение метеорологов было обязательным для исполнения.
Они уже заканчивали обедать, когда в зал вошли две женщины, разговаривающие по-русски. Дронго удивленно взглянул на обеих посетительниц. И улыбнулся. Характерный акцент одной из них, молодой женщины среднего роста, довольно плотной и упитанной блондинки со светло-голубыми глазами, выдавал в ней эстонку.
– Я думаю, что мы задержимся только на один день, – говорила она, – поэтому вы, Динара, не волнуйтесь, как только я вернусь в Страсбург, я сразу же вам перезвоню.
– Меня очень интересует эта работа норвежцев, – сказала ее собеседница, очевидно Динара Ибрагимова, журналистка из Москвы, которая значилась в списке делегатов конференции. Она тоже была среднего роста, очень стройная, подтянутая, с распущенными темными волосами. Лицо у нее было характерным: курносый нос, светлые глаза, мелкие черты лица. Очевидно среди ее предков преобладали славяне. В этом не было ничего удивительного. Среди представителей славянских национальностей можно было встретить людей с высокими скулами, узкими глазами, характерными для азиатской внешности татар или башкир, а среди татар или башкир соответственно можно было обнаружить людей с преобладающими славянскими чертами. На протяжении многих столетий народы, живущие рядом, перемешивались друг с другом, передавая своим потомкам смешанные черты разных рас и национальностей.
Женщины сели за столик. Абрамшис удивленно обернулся на них.
– Кажется, они говорят по-русски, – сказал он, – вы должны их понимать. Сеньор начальник полиции говорил, что вы родились в Баку. Ваша страна тогда тоже входила в Россию?
– В Советский Союз, – поправил его Дронго, – и Эстония тоже входила. А вот ее собеседница наверняка татарка, но она живет в Москве, и поэтому русский язык для нее такой же родной, как и татарский.
– Я читал в истории, что татары и русские много веков убивали друг друга, – вспомнил Абрамшис.
– Монголо-татарское иго, – пояснил Дронго, – это было не совсем так, как написано в европейских учебниках истории. К тому же за последующие века они перемешались и вот уже более полутысячи лет живут вместе и очень дружно. Кстати, Фернандо сказал мне, что вы местный чемпион по теннису. Значит, должны были слышать о сборной России по теннису.
– Конечно, слышал. У них гениальный капитан – Шамиль Тарпищев.
– Так вот, он татарин. И выступающие в его команде брат и сестра Сафины тоже татары. Просто в России давно уже не разделяют людей по этому признаку. Среди нормальных людей, конечно, – добавил Дронго, – а рядом с Динарой, очевидно, сидит Мильви Пухвель из Эстонии, я узнал ее по типично эстонскому акценту.
На Мильви были джинсы, облегавшие ее плотную фигуру, и темная майка. На Динаре – кремовое платье. Сверху она набросила пуловер, перевязав рукава крест-накрест.
В ресторан вошла смуглая женщина в красном платье. Она подошла к столику, за которым сидели Динара и Мильви, вежливо поздоровалась и уселась на свободный стул рядом с ними. У нее были миндалевидные глаза, узкий нос с горбинкой и высокие скулы. По цвету ее темной кожи можно было понять, что она родом из соседнего Марокко. Это была Катиба Лахбаби. Следом вошел мужчина лет сорока. Он был в светлых вельветовых брюках и цветной рубашке с длинными рукавами. Всклокоченные светлые волосы, немного выпученные глаза, полные губы, в левом ухе поблескивала серьга. Увидев сидевших женщин, он улыбнулся и поспешил к ним за столик. С каждой из женщин он поцеловался, словно не виделся с ними целую вечность. Это был Вацлав Сольнарж, журналист из Праги.
– Вы слышали, что произошло в нашем отеле? – оживленно спросил он на хорошем английском языке.
– Баронесса Хильберг умерла сегодня ночью во сне, – ответила Мильви Пухвель, – мне сразу сообщили об этом.
– А я уже передала об этом в Москву, – призналась Динара. По-английски она говорила вполне свободно.
– Очень жаль баронессу. Она была приятным собеседником, – грустно сказал Вацлав, – нужно будет заказать вина, чтобы выпить за упокой ее души. Скажите, вы не знаете, насколько мы задержимся на этом острове, госпожа Лахбаби?
– Почему вы спрашиваете об этом у меня? – удивленно спросила Катиба.
– Вы же из соседней страны, – пояснил Вацлав, – значит, должны знать, сколько длятся такие ураганы и как долго мы будем сидеть в нашем отеле.
– У нас в Марракеше не бывает таких ураганов, – ответила Катиба, – у нас пыльные бури. А насчет Мадейры я не знаю.
– Надеюсь, что нас задержат не очень надолго, – вздохнул Вацлав, – ой, посмотрите, кажется, пришла сеньора Гуарески.
В зал вошла женщина. Нет, до этого в зал ресторана тоже входили женщины. Но они просто входили, чтобы пообедать. Эта женщина вошла, чтобы обратить на себя внимание. Высокого роста, с идеальной фигурой, на высоких каблуках-лабутанах, еще более увеличивающих ее рост. В сине-белом платье, выгодно оттеняющем ее загорелую кожу оливкового цвета. Скуластая, похожая на тигрицу, с идеально уложенными волосами и с безупречным макияжем. Создавалось ощущение, что она спустилась не к обеду, а пришла на прием к уже несуществующему много десятилетий королю Португалии.
– Добрый день, сеньоры и сеньориты, – первой поздоровалась Стефания Гуарески, – приятного вам аппетита. Она прошла за соседний с женщинами и Вацлавом столик, подождала, пока подскочивший официант отодвинет ей стул, и уселась на него как королева.
Все три женщины только кивнули ей в ответ. Было понятно, что подобная броская красота итальянки вызывает если не ненависть, то неприятие всех остальных женщин. В зал вошла молодая женщина в сером брючном костюме. У нее были коротко остриженные волосы, серые глаза. Она была лет на десять моложе итальянской красавицы, и поэтому красота последней не действовала на нее столь оглушающе. Это была Кристина Маркевич. Она улыбалась.