— Ну, что ты, конечно, нет, — ответила Ланьэр.
— Зато я многое поняла. Возможно, мы с матерью разрушили твою жизнь. Но почему ты не говорила об этом раньше?
— И что бы изменилось? — горько улыбнулась Ланьэр.
— Я бы поговорила с матерью, — твёрдо заявила сестра.
— О чём? — ещё печальнее усмехнулась Ланьэр. — Матушка тогда уже всё решила. Её невозможно было переубедить.
— А я бы попробовала! — запальчиво, но уже с ноткой сомнения сказала Дафэн.
Ланьэр промолчала, возникла пауза.
— Знаешь, — сообщила Дафэн немного погодя, — я ведь узнала о судьбе этого юноши.
— И что же? — Ланьэр попыталась выглядеть равнодушной.
— Он сдал экзамены на учёную степень и уехал в далёкую провинцию.
— Женился, наверное, — печально предположила Ланьэр, — теперь у него много детей и он счастлив в семье.
— Если честно, не знаю. До того, как уехать, он не был женат. Ему предлагали нескольких достойных невест, он отверг все предложения, и уехал один.
— Значит, он действительно меня любил, — вздохнула Ланьэр и разрыдалась.
Прошло много лет. Цыси стала Великой императрицей. Бескомпромиссная, неустанная борьба за место под солнцем и превратила когда-то нежную и милую девушку в жестокую, своенравную, хитрую и самовлюблённую женщину, обладавшую почти неограниченной властью и вызывавшую у всех вокруг панических страх. Но где-то в глубине души она мечтала стать прежней Ланьэр. Вот почему довольно часто открывала потайной шкафчик с заветной шкатулкой, брала в руки свитки со стихами и читала, читала, читала… Её лицо преображалось: делалось мягким, добрым, каким-то таинственно волшебным. Императрица погружалась в мир сказочных грёз и удивительных иллюзий. Может, лишь в эти минуты она и становилась собой в полной мере и была счастлива?
Цыси вытерла слёзы, убрала свиток в шкатулку, закрыла секретер. Лицо её сразу приняло жёсткое выражение, словно Великая императрица одним лёгким движением поменяла маску. Какая же она на самом деле: та, которая читала письма, или та, перед которой все трепещут? О, она сама уже не знала этого!..
Императрица подошла к окну. Утреннее солнце весело играло на листве деревьев, шумно щебетали птицы, радуясь новому дню. И Цыси долго стояла, наблюдая за их безмятежным порханием.
Послышался голос евнуха:
— Открываем двери!
Так всегда кричали, если кто-нибудь хотел войти.
Цыси отошла от окна и села в кресло. В комнату вошёл Ли Ляньин, встал на колени и принялся отбивать поклоны.
— Хватит кланяться! — прикрикнула на него Цыси. — Сейчас не время для церемоний. Говори, что узнал!
Евнух на коленях подполз к креслу Великой Императрицы и, уткнувшись лбом в пол, тихо произнёс:
— Ван Лу убит.
— Что?! — подскочила Цыси.
Ли Ляньин закрыл от страха глаза.
— Отвечай, мерзкий раб! Что произошло?
Евнух заговорил дрожащим, срывающимся голосом:
— Ваш раб и ещё двое евнухов обнаружили недалеко от улицы «почтенных вельмож» мёртвое тело Ван Лу. Его убили ножом. Чуть подальше, почти у самых ворот князя Гуна мы увидели мёртвое тело евнуха императрицы Цыань. По всему было видно, что между ними произошла драка. Ван Лу напал на евнуха императрицы Цыань и тот, защищаясь, убил Ван Лу. Сам же евнух императрицы получил тяжёлое ранение в грудь, отчего и скончался, не дойдя до дома князя Гуна.
— А указ Сяньфэна? — блеснула глазами Цыси.
— Ни у того, ни у другого указа найти не удалось.
— Как это?! Куда он мог деваться?!! Вы хорошо искали?!! — в ярости кричала Цыси.
— Ваши рабы облазили всё кругом, но ничего не обнаружили, — пролепетал евнух.
— Мерзавцы! — прошипела Цыси. — Ну, ничего этим глупым евнухам поручить нельзя! Ван Лу взялся за дело и не выполнил его. Я прикажу разрубить его тело на сотни кусков. Пусть душа его мучается в загробном мире! А тебя, — и она пнула ногой Ли Ляньина, — я прикажу избить палками так, что ты не сможешь ни сидеть, ни лежать очень долго.
Ли Ляньин уткнулся лбом в пол и дрожал, как осиновый лист. Он понимал, что когда Цыси в гневе, она, действительно может сделать с ним всё что угодно.
Цыси ходила по комнате, нервно перебирая чётки.
— И где теперь указ? — задала она вопрос Ли Ляньину. — Отвечай!
— По глупому разумению раба, — пролепетал Ли Ляньин и посмотрел на императрицу, — этот указ не попал в руки князю Гуну. Евнух императрицы Цыань умер, не дойдя до его дома.
— И в чьих же руках теперь этот указ?
— Не знаю, — честно признался Ли Ляньин. — Но когда ваши покорные рабы подходили к месту, где лежало тело евнуха императрицы Цыань, то заметили удаляющиеся тени.
— Какие ещё тени?
— Тени людей или духов, — пояснил он.
— Что ты несёшь! — возмутилась императрица. — Каких ещё духов!
— Духов, которые бродят по ночам, — сказал евнух.
— Не болтай всякий вздор! — одёрнула Цыси. — Духи не охотятся за указами. Раз его не было ни у того, ни у другого, значит, взял кто-то третий. Кто мог знать о наших планах?
— Никто! Никто не мог знать о наших планах, — твёрдо заявил Ли Ляньин.
— Здесь все подсматривают и подслушивают друг за другом, — возразила Цыси. — Я не могу быть уверена ни в ком! Указ мог взять даже ты! — и она грозно посмотрела на евнуха.
Ли Ляньин ударился лбом об пол.
— Ваш раб безгранично предан старой Будде! — воскликнул он. — Чем раб провинился перед Вами?! Разве раб посмел бы сделать такое, что может навредить Великой императрице?!
— Не знаю, насколько ты предан мне, — сказала Цыси, — но чтобы я поверила тебе, ты должен разыскать похитителей. Сдаётся мне, что эти «тени» неспроста оказались именно в том месте, где вы нашли евнуха Цыань.
— Раб сделает всё, чтобы найти похитителей!
— Сколько вы видели теней? — спросила Цыси.
— В темноте было плохо видно, раб не разобрал. Может, их было двое, а может, трое.
Цыси задумалась: «Если их было несколько, тем более это не случайный прохожий. Неужели кто-то ещё охотится за указом? Кто же это?»
— Нижайше прошу Великую императрицу не беспокоиться так сильно, — робко посмотрев на Цыси, сказал Ли Ляньин, — ведь ваш раб уже приказал евнуху Цынь Чжуну проследить за подозрительными тенями. Пока не могу знать, выследил он их или нет, но, очень надеюсь, что он выполнит свой долг и не испугается духов.
— Да я уверена, что это не духи, — гневно проговорила императрица. — Но ты всё сделал правильно, и это ещё раз убеждает меня в твоей верности, — и она пристально посмотрела в глаза Ли Ляньину.