Клейтон был центром колеса. Клейтон — и Бен с Элизабет — оказался причиной, по которой он приехал. Он просто не мог догадаться, зачем или что он должен делать.
Лежавший в углу Зевс поднялся и направился к окну. Тибо повернулся посмотреть на него и тут же услышал стук в дверь. Он инстинктивно напрягся, но увидел, что Зевс завилял хвостом, когда выглянул в окно.
Открыв дверь, Тибо увидел перед собой Элизабет. Он застыл на месте. Какое-то мгновение они просто смотрели друг на друга.
— Привет, Логан, — наконец произнесла она.
— Здравствуй, Элизабет.
Неопределенная улыбка, исчезнувшая так быстро, что ее можно было и не заметить, промелькнула у нее на губах. Он подумал, не показалось ли ему.
— Можно войти?
Тибо отступил назад, разглядывая ее, когда она сняла плащ и ее светлые волосы волной выскользнули из капюшона. Она неуверенно протягивала ему плащ, пока он не забрал его. Тибо повесил его на ручку входной двери, а потом повернулся к ней.
— Я рад, что ты пришла, — сказал он.
Она кивнула. Зевс обнюхал ее руку, а она почесала у него за ухом, прежде чем вновь обратила внимание на Тибо.
— Мы можем поговорить? — спросила она.
— Если хочешь. — Он указал на диван, и Элизабет присела на край. Тибо занял место на другом краю.
— Почему ты подарил фотографию Бену? — поинтересовалась она без какого бы то ни было вступления.
Тибо вперил взгляд в дальнюю стену, пытаясь понять, как лучше ей все объяснить, чтобы не испортить все еще больше. С чего начать?
— Расскажи в десяти словах или короче, — предложила она, почувствовав его нежелание говорить. — Оттуда и двинемся дальше.
Тибо помассировал лоб рукой, а потом вздохнул и перевел на нее взгляд.
— Потому что я думал, что она защитит его.
— Защитит?
— Когда мы ходили в домик. Из-за грозы вся конструкция ослабла, включая мост. Ему не следует больше туда ходить. Все вот-вот рухнет.
Его взгляд был напряженным и немигающим.
— Почему ты не оставил ее себе?
— Потому что почувствовал: ему она нужна больше, чем мне.
— Потому что она защитит его.
Тибо кивнул:
— Да.
Она потеребила диванный чехол, а потом снова повернулась к нему:
— Так ты искренне веришь в это? Насчет того, что фотография — это талисман?
Зевс подошел к нему и лег у его ног.
— Возможно, — сказал Тибо.
Она наклонилась вперед:
— Почему ты не расскажешь мне всю историю от начала до конца?
Тибо уставился в пол, уперев локти в колени, и, поколебавшись, поведал ей всю сагу о фотографии. Он начал с карточных игр в Кувейте, потом перешел к взрыву РПГ, после которого потерял сознание, и перестрелке в Фаллудже. Он подробно описывал машины, начиненные взрывчаткой, и самодельные взрывные устройства, которые встретились на его пути в Рамади, включая тот случай, когда Виктор решил, что фотография спасла жизни им обоим. Он говорил о реакции сослуживцев и последствиях их недоверия к нему.
Он замолчал, прежде чем они встретились глазами.
— Но даже после всего этого я не верил. А Виктор — наоборот. Он всегда верил. Он верил в такого рода ерунду, я потакал ему, ведь для него это было так важно. Но сам я никогда в это не верил, по крайней мере осознанно. — Он сцепил руки в замок, и его голос зазвучал мягче. — В наш последний совместный уик-энд Виктор сказал мне, что за мной долг перед той женщиной на фотографии, потому что фотография сохранила меня целым и невредимым, и что иначе не будет баланса. Найти ее — моя судьба, сказал он. Через пару минут Виктора не стало, а я избежал опасности без единой царапины. Даже тогда я в это не верил. Но потом мне начал являться его призрак.
Он с запинками поведал ей об этих встречах, стараясь не встречаться с ней взглядом, потому что боялся увидеть в ее глазах полное неверие. Наконец он покачал головой и вздохнул:
— После этого я тебе уже все рассказал. Я чувствовал себя плохо, поэтому пустился в эту авантюру. Да, я отправился тебя искать, но не потому, что был одержим тобой. Не потому, что я любил тебя или хотел, чтобы ты полюбила меня. Я сделал это, потому что Виктор сказал, что такова моя судьба, и меня преследовал его призрак. Я не знал, чего ожидать, когда окажусь здесь. А потом где-то на полпути вся эта затея стала походить на испытание: смогу ли я найти тебя, сколько на это уйдет времени. Когда, в конце концов подошел к питомнику и увидел табличку со словами «Требуется помощь», я, наверное, подумал, что так смогу вернуть долг. Мне казалось, что будет правильно устроиться к вам на работу. Так же как, когда мы с Беном сидели в домике на дереве, мне показалось, что будет правильно отдать ему фотографию. Но не уверен, что смог бы объяснить это, даже если бы попытался.
— Ты подарил фотографию Бену, чтобы она сохранила его целым и невредимым, — повторила Элизабет.
— Как бы безумно это ни звучало? Да.
Она в тишине раздумывала над услышанным. Потом сказала:
— Почему ты не рассказал мне обо всем с самого начала?
— Мне следовало бы, — признался он. — Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, — это что я пять лет носил с собой фотографию, желая понять, какую роль она играет в моей жизни.
— Ты считаешь, теперь это понял?
Тибо наклонился погладить Зевса, прежде чем ответить. Он посмотрел прямо на нее:
— Не уверен. Я могу сказать лишь одно: то, что произошло между нами, все, что произошло, началось, когда я вошел в питомник. Именно в этот момент ты впервые стала для меня реальной, и чем лучше я тебя узнавал, тем большую реальность мир обретал для меня. Я чувствовал себя счастливым и живым, каким не чувствовал уже очень долго. Словно ты и я предназначены друг для друга.
— Твоей судьбой?
Она подняла бровь.
— Нет… не так. Это никак не связано ни с фотографией, ни с моим путешествием, ни со словами Виктора. Просто я никогда не встречал таких, как ты, и я уверен, что никогда больше не встречу. Я люблю тебя, Элизабет… и больше того, ты мне нравишься. Я обожаю проводить с тобой время.
Она изучала его с выражением лица, которое он не мог растолковать. Когда она заговорила, ее голос зазвучал по-деловому.
— Ты ведь понимаешь, что это все равно безумная история, из-за которой ты выглядишь как одержимый пациент психбольницы.
— Знаю, — согласился Тибо. — Поверь мне, я самому себе кажусь ненормальным.
— А что, если я сказала бы тебе уехать из Хэмптона и никогда больше не беспокоить меня? — пыталась прощупать почву Элизабет.
— Я бы уехал, и ты никогда бы не получила от меня ни весточки.