Василиса рассудила, что это будет самым лучшим выходом из положения. Не надо гоняться по Москве. Она отделается от Мочалко, а потом дождется на том же месте Кудесникова. Полчаса — вполне достаточный промежуток между свиданиями. Тем более Кудесникову глубоко плевать на Мочалко. И даже если они столкнутся нос к носу, ничего не случится.
Не будет же Арсений, в самом деле, стучать на ее бывшего шефа! И зачем ему это может понадобиться? Если только из гадства. Потому что никакой денежной премии за голову Мочалко никто не назначал.
Потом Василиса довольно быстро схоронила ежедневник Мусина между видеокассетами — он хорошо вписывался в ряд, потому что подходил по формату. Затем приняла ванну, наспех перекусила и отправилась в больницу.
В больнице происходило нечто из ряда вон выходящее. Перед входом стояли пожарные машины и бегали люди с буквами «МЧС» на одежде. Осколки стекол, на асфальте, запах дыма и всеобщее возбуждение поначалу испугали Василису, но потом она вспомнила, что не так давно сюда привезли Птырикова, и успокоилась. Обычно стихийные бедствия, начатые с его подачи, обходились без жертв. Самого Птырикова она нашла неподалеку от справочного окошка. Он стоял в сторонке, словно бы ему и дела не было до того, что вокруг все находится в движении. Одна рука у него болталась на перевязи, да щека была заклеена пластырем. Василиса тут же накинулась на него с расспросами. Но едва только успела открыть рот, как человек в белом комбинезоне с висевшим под подбородком респиратором, стоявший метрах в десяти от них, рявкнул в мегафон:
— Девушка в красном! Вы находитесь в опасной зоне! Покиньте опасную зону!
Василиса глянула на него неодобрительно.
Он снова проорал свое предупреждение. Она его проигнорировала.
— Какой-то дурак, — обиженно начал объяснять Птыриков, — натравил на меня специалистов по изучению аномальных явлений. Они привезли с собой какой-то прибор…
— Ну? — спросила Василиса в духе своего телохранителя.
— Ну.., ну… — промямлил Птыриков и безразличным голосом пояснил, глядя через окно куда-то за горизонт:
— Этот прибор со стрелочками… Его зашкалило. Они сначала обрадовались, но потом случилось короткое замыкание. Не по моей вине, прошу заметить! Прибор сгорел. Ну, заодно занялись занавески.
Потом еще старшая медсестра сломала пару ребер… И там что-то случилось с реанимационным оборудованием. А, да что говорить!
— Ну? — опять спросила Василиса. — А теперь что?
— Теперь они хотят забрать меня для опытов.
— Ты что, кролик? — возмутилась она. — Не можешь постоять за себя?
— Вообще-то документы уже оформили, — потупился Птыриков. — Мы даже было тронулись в путь. Но что-то случилось с машиной.
— Да?
— У нее отвалились задние колеса.
— Ага! И теперь ты ждешь, когда машину починят?
— Нет, они вызвали собственный транспорт. Со специальной изоляцией и все такое.
— Юра, а ты не боишься ехать?
Птыриков безразлично пожал плечами.
«Впрочем, что это я? — подумала Василиса. — Это не он должен бояться, а те специалисты, которые рискнут остаться с ним один на один в лаборатории».
— А ты что тут делаешь? — внезапно оживился Птыриков.
— Да вот, пришла проведать сестру. Но, если честно, медлю, потому что боюсь узнать плохие новости.
В этот момент со всех сторон на них начали надвигаться фигуры, похожие на космонавтов, — в пухлых белых костюмах с защитными масками на лице.
— Чего это они? — испугалась Василиса.
— Я считаюсь особо ценным экземпляром хомо сапиенс, — горделиво ответствовал Птыриков. — Они за меня боятся. О, глянь, как стараются.
По мнению Василисы, они боялись вовсе не за Птырикова, а за себя.
— Что ж, Юра, счастливого тебе пути!
— А тебе — счастливо оставаться.
Подталкиваемый в спину шестами, подобно тигру, загоняемому в клетку, Птыриков прошествовал к автомобилю, стоявшему неподалеку от входа. Окна его были затемнены и зарешечены. «Кошмарное дело! — подумала Василиса. — А мы работали с ним бок о бок целых два месяца как ни в чем не бывало!»
Едва Василиса проводила глазами аномального Птырикова, как в холле больницы появился раскрасневшийся Гена Сестраков. Белый халат развевался за его спиной, так быстро он бежал навстречу Василисе. По его веселым глазам она поняла, что новости хорошие.
— Можешь зайти к ней. Кризис миновал, она пришла в себя, и врачи обещают полное выздоровление. Пойдем.
— Господи! — Василиса упала Сестракову на грудь, а потом даже поцеловала его в щеку, громко чмокнув. В ответ Гена показал ей два кроличьих зуба.
Войдя в палату, Василиса постаралась держаться бодро.
— Выглядишь так, будто тебя только что побелили, — сказала она сестре, прилагая усилия, чтобы две слезинки, появившиеся в уголках глаз, застряли там, а не покатились вниз, демонстрируя себя миру.
Светлана улыбнулась одними губами.
— Ни черта не помню, — с сожалением сказала она. — Легла спать, а очнулась в больнице. Хорошенькое приключение!
— Ничего-ничего, все образуется. Самое страшное уже позади.
Василиса долго держала сестру за руку, пока не пришли врачи и не вкатили ей укол, сверяясь с графиком.
— Теперь она будет спать, а вы уходите, — заявили они.
Василиса с Геной кивнули.
— Куда ты теперь? — спросил Гена.
— Сначала зайду проведаю своих коллег, а потом отправлюсь по делам.
— Ночевать сегодня где будешь? — В голосе Гены прозвучало неподдельное беспокойство. Судя по всему, этой ночью он здорово перенервничал.
— Даже не думала еще. Но это не вопрос.
Может, и дома останусь. Помоги мне найти нужную палату, — попросила она.
Телохранитель Саша выглядел так, как будто на груди у него калачиком свернулась вся скука мира. Он смотрел в потолок потухшим взором и немного оживился, только когда Василиса взяла его за руку. Маньяк Мусин спал, положив под щеку обе руки, сложенные ракушкой, его розовый рот был трогательно приоткрыт, а светлая челка закрывала половину лица. Трудно описать чувства, которые охватили Василису при взгляде на этого человека.
Сладкий ужас, смешанный с невероятной злостью. Однако все перекрывала мстительность, поднимавшаяся из самой глубины ее существа.
«Ничего, недолго осталось этой гадине спать спокойно!» Возле гадины на тумбочке лежала накрахмаленная белая салфетка, на которой красовалась маленькая изящная ваза с букетом мелких, сладко пахнущих роз. Вероятно, какая-то из поклонниц бармена, пребывавшая в неведении относительно его хобби, успела водворить здесь знак своего восхищения. «Наверное, ему нужны все женщины мира! — подумала Василиса, хорошо усвоившая то, что почерпнула в дневнике Мусина. — Он уверен, что каждая из них должна любить только его одного. Когда действительность вступает в противоречие с этими мыслями, Мусин убивает».