— Я хочу помочь тебе.
— Зачем? — Гиан еще глубже вжался в кресло.
Мужчина поднял обе руки вверх, чтобы показать, что он не замыслил ничего плохого. При этом он дружески улыбнулся.
— Отцы ведь для этого и нужны, не правда ли?
* * *
Всего в нескольких сотнях метров севернее от «Воеводы» проплывали известняковые горы Крыма. Полуостров простирался на двести километров вглубь Черного моря. Капитан объяснил Ауре, что когда очертания Крыма останутся позади, это будет означать, что половина пути уже пройдена, но обрывистые известняковые скалы были все еще отчетливо видны. Аура смотрела на них в подзорную трубу, которую взяла с собой из дому. На побережье рос дикий виноград, лоза обвивала деревья и живые изгороди. Узкая зеленая прибрежная полоска казалась одичавшим садом, и контраст с возвышающимися над ней крутыми скалами не мог бы быть сильнее. То и дело на горизонте показывались хижины, наполовину спрятавшиеся в горах и покрытые сверху кирпичом-сырцом. Их окружали стада коз и овец.
С востока ветер гнал белых пенных барашков через море. С каждым днем, приближающим их к цели, становилось все холоднее. Аура обеспокоено спрашивала себя, достаточно ли теплой будет зимняя одежда, которую она взяла с собой. При необходимости им придется купить себе новую одежду в порту Сухуми.
Кто-то отодвинул подзорную трубу от её глаз. Когда она подняла глаза, то встретилась с мрачным взглядом Кристофера.
— Ну, почему ты всегда о чем-то беспокоишься? — вздохнула она.
Он оперся локтями о поручень и глянул на север, на побережье Крыма. Выйдя из тюрьмы, он больше не брил голову. Его череп был покрыт щетиной где-то в палец длиной, еще недостаточной, чтобы ветер трепал его волосы; черные пряди Ауры, развевались вокруг её лица: шляпа упала за борт еще в первый день.
— Я заметил кое-что странное, — сказал он, не глядя на неё. — Ты, случайно, не обратила внимание на пару стариков, что в каюте рядом с нашей?
— Случайно обратила. — Она уже догадывалась, куда он клонит.
— Мне становится плохо, когда я вижу их.
Ей с трудом удалось улыбнуться.
— Приятная пожилая супружеская чета. Я думаю итальянцы. Чем они тебе не понравились?
— В том-то все и дело. Они чистые, ухоженные, порядочные, милые, богатые старые люди. И все же у меня все в желудке переворачивается, когда я нахожусь вблизи них.
— У тебя морская болезнь.
— Нет, и я думаю, ты тоже об этом знаешь. — Он повернулся к ней. — Я заметил это еще раньше. Сначала у кровати старика в Вене, потом пару раз в поезде на обратном пути в замок. Как только ко мне приближается кто-то, кто старше меня, скажем так, лет под семьдесят, у меня появляется такое чувство будто меня тошнит. — Он прервался и прищурился, когда на них дунул особенно сильный порыв морского бриза. — Я наблюдал за тобой, Аура. И мне кажется, с тобой происходит то же самое.
Не было смысла обманывать его.
— Ты прав, — согласилась она. — Такое впечатление, — некоторое время она подыскивала подходящие слова, — будто бы кто-то водит по желудку, но только без боли.
Он схватил руку Ауры и притянул её к себе.
— Я хочу, чтобы ты сказала мне правду. Что это за штука, та, что мы оба курили?
— Ты же сам уже давно знаешь, или я не права?
Он отпустил её руку.
— Значит, все-таки я не ошибся.
— Когда я испытала ее на себе, я, как и ты, пробыла двое суток без сознания. Если бы я не отдала распоряжения не беспокоить меня в лаборатории, то, наверное, проснулась бы в склепе. Позже я испробовала это средство еще на паре крыс. Оно остановило все их жизненные функции. Будто зверей положили на лед.
— Но это только побочное действие, — тихо сказал он, словно опасаясь, что ветер может донести через море его слова до Лисандра.
— Если бы я знала…
— В воспоминаниях детей Моргант и все другие тамплиеры носят доспехи. Если бы этот переезд произошел пятьдесят или шестьдесят лет тому назад, то доспехи были бы уже немного не модными, ты не находишь?
— Я уже много дней об этом только и думаю, — призналась она.
— Последние доспехи использовались в эпоху Ренессанса, максимум во времена тридцатилетней войны, но ведь это почти триста лет тому назад.
— Я знаю! — набросилась она на него, но её гнев в действительности был направлен не против Кристофера. Намного больше её приводила в ярость собственная неспособность принять правду.
Кристофер оставался внешне спокоен, но колебания в его голосе показывали, что он тоже сбит с толку.
— Давай будем исходить из того, что Нестор и Лисандр уже принадлежали к тамплиерам, когда доспехи еще не вышли из моды — орден еще не был запрещен, а его рыцари не были презираемы.
Аура уставилась на него и горько вздохнула.
— Неужели ты всерьез утверждаешь, что им было почти по семьсот лет?
Он безрадостно засмеялся.
— Кто знает, Аура, может мы будем когда-нибудь вспоминать об этом путешествии и говорить: — Боже мой, неужели это было семьсот лет назад?
— Это не очень-то смешно.
— Это ты добровольно курила траву с могилы отца, а я нет.
— Только не говори мне, что ты пожалел, — её глаза вспыхнули от ярости. — Знаешь, Кристофер, мне не хочется говорить об этом. Я не хочу даже думать об этом.
— У тебя еще будет достаточно времени, чтобы отбросить от себя эту мысль. Может пятьсот лет, может тысяча или…
— Прекрати, пожалуйста! — Её голос зазвучал вдруг устало и изможденно. — Мне нужно время. Я даже не хочу пытаться смириться с таким абсурдом, как бессмертие, пока я не буду знать, реально ли оно.
— Поговорим о твоем отце и Лисандре. Если эта трава действительно то, что мы предполагаем, тогда почему она растет на могиле Нестора?
— Ты мне ответь.
— Потому что он был бессмертным.
Она взглянула на него так, словно она говорила с маленьким ребенком.
— А, ну да, конечно.
— У тебя есть идеи получше? — Он перегнулся через поручень и сплюнул в пену, которая бурлила вокруг корабля. — Я знаю, это звучит как бред сумасшедшего. Если ты закопаешь яблоко, то, возможно, на этом самом месте вырастет яблоня. А если ты…
— …закопаешь бессмертного, то из этого, по-твоему, должно вырасти бессмертие? — Она покачала головой и почувствовала, что близка к тому, чтобы разразиться истерическим смехом. — Это не только звучит как бред сумасшедшего, Кристофер!
Но он оставался непреклонен.
— Трава Гильгамеша защищает нас от старости, она охраняет нас от болезней, из-за неё мы чувствуем дискомфорт, даже находясь вблизи старых людей. Однако, ей не удалось уберечь человека от насильственной смерти — твой отец был убит Джиллианом. Бессмертный, который умер. Из его потерянного бессмертия вырастает новое — это и есть загадка травы Гильгамеша. Поэтому её никогда никто и не видел.