– Больше ни одной минуты не собираюсь работать с этим сукиным сыном! – выкрикнула она перед тем, как разлечься во всю длину дивана Елены. – Он портит мой выход. Я сказала ему: «Дорогой, я ни одному мужику не позволю топтаться у меня перед носом, не говоря уже о таком старом пугале, как ты». А он в ответ: «Не знаю, что ты имеешь в виду, дорогая, ты же никогда в жизни не была с мужчиной», – и взмахнул на меня хлыстом в присутствии пастушек. Я ему: «Я играла в театрах побольше этого», а он в ответ: «Ну да, когда работала на заднем дворе в „Альгамбре“, любовь моя». Он говорит: «Я играл в театре герцога Йоркского и в театре Ее Королевского Величества», а я ему: «Куинз – это ледяной каток, дорогой, неудивительно, что ты такой отмороженный». – Ох, да ты не одна. Зайду попозже. – Она вскочила на ноги. – Ну ладно, я пошла, разберись с этим, милая, будь так добра. – И она удалилась, обдав их обоих ароматом духов «Арпеж» и громко хлопнув дверью.
– Итак, вы говорили?.. – мягко спросил Мэй.
– Ну, бывают и исключения из правил, – помрачнев, заметила Елена.
– Кстати, кто она такая?
– Валери Марчмонт. С божьей помощью исполняет роль Общественного Мнения, – ответила Елена.
Внизу, в фойе, Артур Брайант постучал в кабинку билетной кассы. Элспет Уинтер подняла глаза от книги заказов и слабо улыбнулась:
– Здравствуйте, мистер Брайант. Приятно вас снова видеть.
– Рад, что вы это ощущаете, – ответил Брайант, развязывая шарф. – Мы допрашиваем…
– Конечно, я понимаю, – поспешно ответила она. – Вы можете допросить меня здесь?
– Вообще-то это принято делать в отделе.
Она, похоже, колебалась.
– У нас страшный цейтнот, мы совсем выбились из графика.
– Возможно, я мог бы что-то предпринять. – Брайант попытался улыбнуться и, удовлетворившись произведенным эффектом, заулыбался еще шире. – С условием, что вы согласитесь со мной перекусить.
– Не знаю, сегодня у нас по горло заказов. Не могу отойти от телефона.
– На полчаса, – ответил Брайант. – Съедим по порции супа где-нибудь неподалеку. Отказ не принимается.
Элспет засуетилась.
– Хорошо, но только сходим в одно место через дорогу. Скромное итальянское кафе на Моуэр-стрит.
– Договорились.
Он нацепил шляпу и небрежно сдвинул ее набок. Мэй был прав. В конце концов настойчивость окупается. Пока его напарник пребывал в обществе Бетти Буп, Брайант провел ужасный вечер, составляя отчеты под неусыпным оком Сиднея Бидла, которому, похоже, было нечем заняться, кроме как наблюдать за ним и исподтишка черкать что-то в ежедневнике. Визит Бидла в обувной магазин на Сент-Мартинз-лейн был неутешителен. Несмотря на то, что туфли с похожими каблуками приобретались исключительно для сцены, эти модели фигурировали чуть ли не во всех театрах и концертных залах страны.
Выйдя из фойе, Брайант сощурился от дневного света. На другой стороне дороги рабочие перегородили тротуар и рыли ямы в поисках трещин в газопроводе. Солдаты саперно-строительных частей выносили мебель из взорванного офиса на Шафтсбери-авеню. В школах дети обменивались запалами от зажигательных бомб, оставшимися от ночных налетов, как сувенирами. В этот период военных действий на Лондон каждую ночь сбрасывалось около двухсот тонн взрывчатки.
Он вдохнул полной грудью. Даже в самые прохладные дни в воздухе витал запах гари. «Интересно, – подумал он, – не сумасшествие ли это – пытаться раскрыть убийство двоих в то время, как вокруг повсюду жестоко и вероломно убивают мужчин, женщин и детей». На соседней улице добровольцы из частей противовоздушной обороны всю ночь тушили зажигательные бомбы.
Он знал: либо в скором времени выстроится какая-то версия, либо ему придется поставить на своей работе жирный крест. Со смиренным вздохом Брайант вступил обратно в унылый полумрак театра.
Сидней Бидл свирепел.
Все происходящее в отделе аномальных преступлений, с его точки зрения, идеально соответствовало названию этого подразделения. В нем и впрямь царил тотальный хаос. И ничто не могло служить тому оправданием, будь то в военное или в мирное время. Все выглядело именно так, как предсказывал Фарли Давенпорт. Положенную процедуру никто не соблюдал. Порядок соподчиненности отсутствовал, личный состав что хотел, то и делал. Нельзя было отрицать, что Артур Брайант каждый вечер последним покидает контору, занося в служебный журнал перечень сделанного за день; однако сам журнал он держал под замком у себя в кабинете, и потому установить, соответствуют ли его записи реальному положению дел или они, напротив, чистейший плод его фантазии, не представлялось возможным.
Более всего ему докучал тот факт, что он, Бидл, похоже, был исключен из окружения Брайанта. Его считали вражеским лазутчиком и не допускали к обсуждениям, протоколам, брифингам и допросам, касающимся событий, происходящих в театре «Палас».
А еще этот бесконечный бартер! Им в отделе занимались поголовно все. Ранкорн и Финч выменивали чай, сахар и охапки ревеня у ребят из портняжной мастерской; констебли Атертон, Кроухерст и те, кто дежурил на Боу-стрит, заявлялись в служебные помещения с ведрами, чайниками, будильниками, консервными ножами, садово-огородными инструментами, ботинками, карандашами и банками с политурой. Похоже, все были в курсе, что хорошо заточенный нож для чистки картофеля стоит на черном рынке два гаечных ключа.
А он – он опять не у дел. Сидней сидел у окна кабинета позади станции метро на Боу-стрит и угрюмо прихлебывал чай, наблюдая за тем, как расчищают улицу. Пустующие офисы за зданием Королевского Оперного театра, судя по всему, переоборудовали в пожарные управления и пункты первой медицинской помощи. Возможно, ему следовало напроситься в Бюро по цензуре и работе с прессой. Там, по крайней мере, служебные обязанности были ясны и конкретны. В прошлом месяце полностью разбомбили угол Лестер-Сквер и наделали дырок в туннеле подземки у Блэкфрайарз; соответственно, задачей Бюро являлось сокрытие правды, ретуширование фотографий, отрицание негативной информации, припрятывание, вплоть до окончания военных действий, отчетов, подрывающих боевой дух.
Бидл не без раздражения осознал, что в интересах дела было бы полезнее, если бы остальные сотрудники его приняли, а не избегали. Даже Ранкорн, несчастный судмедэксперт, и тот при его появлении нырял в свой кабинет.
Все связанные с отделом, похоже, высоко ценили Артура Брайанта, хотя непонятно, чем Брайант заслужил их уважение. И этот новый парень, Мэй, как тень следует за своим напарником, явно перед ним преклоняясь.
Бидл проверил в своем отчете орфографию и надел колпачок на авторучку. К концу первой рабочей недели он рассчитывал собрать досье на Брайанта, которое зажмет отдел в кольцо здравого смысла. Давенпорт недвусмысленно намекнул, что хочет прикрыть «аномальщиков» до конца текущего месяца. Ему явно надоели ученые всезнайки, которым предоставили свободу действий, в то время как остальные вкалывают.