Один статистик, на которого часто ссылались, предположил, что за какие-нибудь пять лет одна-единственная пара крыс может произвести на свет почти сто миллионов крысят. Верным признаком того, что крысиное поголовье продолжало расти и пополняться, было то, что их уже можно было видеть днем: голод гнал их наружу, на свет и в плотно заселенные районы. Они больше не знали страха. Более того, они чувствовали, что их боятся.
Эдвард всегда знал об опасностях болезни. Будучи молодым студентом-биологом, он изучал патогенные микробы. В Лондоне не было случаев чумы уже почти сто лет. Средневековая Черная смерть [38] некогда унесла треть населения Европы. Бактерия Yersinia pestis была уничтожена лондонским пожаром 1666 года. Чума вернулась, чтобы поглотить десять миллионов индийцев в начале двадцатого века, и совсем недавно — в 1994 году — убила еще двести человек. Теперь она возвращалась с новой, страшной силой и ярилась вовсю. Она разъезжала на инфицированных крысиных блохах, прибывших в контейнерах с Востока, или распространялась из плохо обработанного дезинфектантами грузового самолета, — никто точно не знал, и все стремились кого-нибудь обвинить. Крысы несли лептоспироз, хантавирус и лихорадку, вызываемую крысиным укусом, и это если говорить только о смертельных болезнях.
Эдвард проехал через пустые улицы возле Кингз-Кросс, плотно закрыв окна своего «пежо»; кондиционер гнал ледяной воздух. Лежащий напротив Макдональдса почерневший раздутый труп был частично покрыт большим картонным щитом в форме мороженого «Карамельный МакФлюррис». Похоже, это сделали, чтобы предоставить умершему человеку хоть какое-то убежище в смерти, но это благое намерение вызывало только еще большее отвращение. Он в первый раз увидел мертвого на улице, и это его шокировало. Это означало, что службы совсем не справляются или что людям стало все равно. Большинство инфицированных забирались в уединенные уголки, чтобы умереть, хотя на этот раз на их домах и не рисовали красных крестов, предупреждающих, что они не должны покидать дома.
Бациллы чумы эволюционировали в своих смертельных проявлениях. Чума больше не вспухала лимфатическими узлами на шее, под мышками и в паху. Она направлялась прямо в легкие и вызывала разрушительные внутренние кровотечения. Смерть приходила быстро — легкие наполнялись гноем и жидкостью, вызванными сепсисом. В принципе, существовала вакцина, но когда разразилась эпидемия, она оказалась бесполезной. Тетрациклин и стрептомицин — антибиотики, некогда считавшиеся эффективными при борьбе с чумой, также не справлялись с возникающей устойчивостью к лекарствам. Оставалось только жечь и дезинфицировать; воздух в городе пах и тем, и другим, но это было лучше, чем запах смерти. Лето было жарким, и безветренные вечера были наполнены зловонием гниющей плоти.
Эдварда привили еще в колледже. Джилл обвиняла его в том, что он не успел вовремя сделать прививку сыну. Сэму было четыре месяца, когда он умер. Его колыбельку оставили возле открытого окна. Они могли только догадываться: крыса залезла в комнату в поисках еды и приблизилась к колыбели настолько, что блохи перескочили с нее на свободное пространство, где принялись размножаться. Бледная кожа ребенка почернела от некроза еще до того, как переутомленные врачи из больницы Юниверсити-Колледжа успели его осмотреть. У Джилл быстро развилась фобия, связанная с микробами, и через несколько недель братья забрали ее к себе.
Эдвард бросил колледж. Теоретически было как раз походящее время остаться, потому что студенты-биологи включились в гонку по поиску более действенного оружия против болезни, но он больше не мог выносить погружения в этот предмет, потому что накануне был свидетелем того, как в том же самом здании умер его собственный ребенок.
Он сам не понимал, почему не убежал куда-нибудь в деревню, как это сделали многие. Там было безопаснее, но полного иммунитета не было ни у кого. Он обнаружил, что ему трудно думать о том, чтобы бросить город, где он родился, и был зачарован этой медленной фильтрацией населения. Мрачное спокойствие объяло даже самые перенаселенные районы. Не было туристов: никто не хотел лететь в Британию. Люди стали бояться человеческих контактов и сводили путешествия к минимуму. «Коровье бешенство по сравнению с этим — пикник на природе», — подумал он, мрачно ухмыльнувшись.
Маленькая машина проскочила Аппер-стрит до конца, направляясь к Шордичу. [39] На отливающей золотом щебенке лежали длинные тени. По Сити-Роуд мела «пурга» из газетных обрывков, что делало улицу заброшенной. Эдвард повернул руль, вглядываясь в прохожих. Он уже давно думал о них как о тех, кому удалось выжить. На дороге почти не было машин, хотя он с удивлением разминулся с обычным рейсовым автобусом. На Олд-стрит и Питфилд-стрит возле входа в закрытый супермаркет копошилось нечто перетекающее, напоминающее амебу. Когда он проехал мимо, во все стороны рассыпались блестящие черные крысы. Их совершенно невозможно переехать, как бы быстро ты ни мчался.
Крыс сейчас было больше, чем людей, приблизительно по три на каждого мужчину, женщину и ребенка, и соотношение росло в их пользу. С каждым днем они становились все смелее, и в своей борьбе за территорию наглели все больше. Говорили, что в таком плотно населенном городе, как Лондон, в любой момент невозможно было находиться от крысы дальше, чем на пятнадцать футов. Ученые предупреждали, что когда дистанция между грызуном и человеком снижалась всего лишь до семи футов, условия для чумы становились идеальными. Блоха, Xenopsylla cheopis, сосала кровь больных крыс и передавала ее человеку с шокирующей эффективностью.
Огромная черная заплатка промелькнула через дорогу, похожая на кипящее масло — блестящая, разделяющаяся и пропавшая где-то среди зданий. Не осознавая, что делает, он сжал мокрый от пота руль так крепко, что ногти впились ему в ладони.
Rattus rattus. Никто не знал, откуда происходит черная крыса, поэтому латинское название ничего о ней не говорило. Коричневые крысы — английские Rattus norvegicus — жили в норах и некогда прибыли из Китая. Они могли прогрызть ход хоть в кирпиче, хоть в бетоне, им приходилось постоянно что-то грызть, чтобы резцы не врастали в череп. Черные были меньше, с более крупными ушами, и жили они на земле в круглых гнездах. Две недели назад Эдвард проснулся среди ночи и обнаружил, что дюжина этих тварей кормилась из мусорного ведра у него на кухне. Он кинулся на них со шваброй, но они просто взобрались по занавескам и ускользнули в дыру, которую проделали в потолке, к водосточной трубе. Черные крысы были акробатами, они любили высоту. Хотя они были менее агрессивными, они, казалось, били своих коричневых братьев числом. По крайней мере, с каждым днем он видел все больше и больше черных крыс.
Он обработал инсектицидом мебель и ковры, чтобы избавиться от клещей и блох, но на лодыжках, на руках и на спине у него все-таки появились области болезненных красных рубцов. Он был рад, что Джилл больше не живет в этом доме, но ему ужасно ее не хватало. Она ускользнула от него, потому что ум ее был занят мыслями о будущем, которого она не могла ни представить, ни перенести.