— Макс был здесь за пятнадцать минут до начала.
— Как обычно.
— Может, это он сделал так, что тебе не позвонили.
— Ничего подобного он сделать не в состоянии — он прям, как стрела.
Каждому необходим соперник в бизнесе, чтобы поддерживать форму, но такой соперник, как Макс, не был нужен никому. Всегда везде успевает, всегда на шаг впереди, всегда абсолютно честен с клиентами, всегда — черт бы его побрал — на три года младше. Куда бы Алана ни шла, Макс уже был там, широко улыбающийся и сияющий, умасливающий клиентов и подписывающий сделки. По идее это не было проблемой, но он был еще и мужчиной, прекрасно осознававшим преимущества своего пола, — бывший чемпион по десятиборью, который по привычке стремился всегда выигрывать.
— Дэниел говорит, что тебе надо поехать во Франкфурт на презентацию АнглоКома, — прошептал Росс.
— Ты смеешься, я думала, он собирается туда сам. Я только-только приехала, — Алана приехала в Ниццу только вчера и должна была провести в ней три дня. — Пожалуйста, только не Франкфурт. Я была там во вторник.
— У меня уже есть билеты, — Росс вручил ей толстый белый конверт. — Четырехчасовой рейс.
— Почему так поздно?
— Сначала тебе надо встретиться с Рафаэллой в Вентимилье. [43] Я взял билет на поезд в десять двадцать.
— Это ужасно. Росс, ты понимаешь, что я объехала за одну неделю пять стран?
— Все обстоит еще хуже, — ответил ее помощник. — Бизнес-класс из Ниццы в Хитроу был переполнен, ты в — экономном.
Макс-то будет в первом классе, никаких сомнений. Как этот сукин сын ухитряется все успевать?
Когда Алана выскользнула из зала, клиент проводил ее нехорошим взглядом. Росс выпишет ее из отеля, и она спокойно отправится на вокзал.
Тысячи мобильных телефонов пискнули, доставляя получателям одно и то же сообщение, когда набитый поезд из Ниццы в Вентимилью пересек итальянскую границу и сменился оператор мобильной связи. Встреча с Рафаэллой заняла двадцать минут — достаточно времени, чтобы выслушать жалобы на последнюю запоздалую доставку, достаточно, чтобы она успела сказать Алане, что подписала контракт на три года с Максом Харвудом, и когда Алана возвращалась назад к вокзалу, кишащему пассажирами, она злилась, что съездила напрасно. Без всякого сомнения, Макс очаровал эту суку настолько, что та принялась метить территорию и заставила Алану почувствовать, будто они сражаются за мужчину.
На раскаленной платформе в Вентимилье она помогла пожилой даме забраться на высокую полуметровую ступеньку двухэтажного поезда. Позади них, лежа возле стены, рожала молодая африканская женщина. Полицейские, привыкшие просто стоять и гонять цыган, у которых лениво проверяли документы, накрыли женщину красным шерстяным одеялом и ждали, когда приедет «скорая помощь».
Алана опустилась в кресло и смотрела, как пролетают мимо станции. Маленькие курортные местечки Рок-брюн, Кап-д’Эль и Эз [44] были разделены соблазнительными заливами отчаянно сапфирового моря. Ей ужасно хотелось содрать с себя костюм и присоединиться к купальщикам, которые бултыхались далеко внизу в спокойных бухточках, но на подобные вольности времени у нее не было: у нее никогда не было времени ни на что. Руководство их отдела не хотело нанимать новых людей, потому что год был плохой; а плохой год был всегда. Ее нагрузка постепенно возрастала, дошло до того, что ей удавалось встречаться с собственным сыном не чаще одного раза за три уикенда. Встречаясь с Декстером, она замечала, что мальчик все больше подпадает под влияние своего ставшего очень религиозным отца. Дэн ударился в буддизм и с готовностью делился просветлением со всяким, кто был готов слушать, но, по крайней мере, на этот раз он находился в сетях религии, которая была дружелюбна к пользователю. Она удивлялась, как другим удавалось все сочетать. Что такого было у них и чего не было у нее? «И вдобавок ко всему — еще возраст», — подумала она горько.
Такая вот свежесть. Макс разговаривал с каждым клиентом так, как будто вышел на любимую работу в первый раз. В нем была какая-то беспокоящая честность, такой не было почти ни у кого. А помимо этого, надо сказать откровенно, существовала такая вещь, как стеклянный потолок. Алана была умница, реагировала быстро и продвинулась по служебной лестнице, но прыжок наверх в управление компании не представлялся возможным, вот так она и оставалась там, где была, — на том этаже, где торговый зал.
Самолет из Ниццы в Хитроу бы полон краснолицых английских супружеских пар в полосатых рубашках и несуразных соломенных шляпах; они пререкались с таможенниками по поводу багажа. Она сидела с другими бизнесменами в тенистом уголке залитого солнцем зала, где они могли ревниво оглядывать чужие ноутбуки, мобильные телефоны и ручные мини-компьютеры. Она подавила укол ревности, когда Макс, опережая толпу, пошел в самолет с отливающим сталью «Vaio» [45] под мышкой. Высокий и стройный, умеющий носить костюм так ловко, как будто родился в нем, — он был человеком, который всегда вызывал у персонала ответные улыбки. Дело было не только в хорошем костюме. Макс привлекал внимание, совершенно не стремясь к этому, — Алана стремилась, но у нее не получалось. Глаза служащих отелей и аэропортов скользили по ней, выписывая документы немного мужеподобной бизнес-леди, с которой они стремились пересекаться как можно меньше. С течением времени Макс стал не столько соперником, сколько проклятием.
Полет занял меньше времени, чем поездка из аэропорта. Она бы очень хотела остаться в Ницце, может быть поехать вдоль побережья в одну из этих вечно затянутых туманом горных деревушек, окружающих Монако, но идея была совершенно дикой, учитывая, сколько работы ей надо было успеть сделать. Раньше она этого никогда не успевала, так почему же сможет теперь? Это была не жизнь, это была работа во сне.
Она на секунду забежала в офис, чтобы лично отчитаться о поездке, залетела домой переодеться и снова направилась в аэропорт, прежде чем осознала, что забыла позвонить Декстеру и пожелать ему успешно примерить зубные скобки. Теперь уже было поздно: объявили посадку на очередной самолет, и мобильный выключился.
Алана занималась лицензированием техники для домашнего употребления — вещей, без которых мог бы прожить любой человек, — комнатные освежители с ванильным запахом, вазочки из матовой керамики, ароматизированные цитрусовые свечи, серебряные рамочки для фотографий и вышитые маленькие салфетки, которые захламляли прилавки дорогих магазинов во всем мире. Все это звучало бессмысленно, когда она объясняла это людям со стороны, хотя она не очень часто занималась такими объяснениями. Однако когда в расчет принимались ярмарки и выставки, без конца сменяющиеся объекты, модные пристрастия, которые внезапно выводили из бизнеса маленькие фабрики, ввергая в панику их владельцев и прочих роботизированных корпоративных поставщиков, это все становилось очень важным делом, и надо было убедить представителей других стран заниматься чужими товарами. Урбанизированные итальянцы, французы и испанцы испытывали слабость к предметам роскоши. Соответствующие английские товары были безыскусными и стоили слишком дорого, несли на себе проклятие косности многих поколений, больных традиционным провинциальным консерватизмом, переживших потерю производительной базы. Алана была вице-президентом но Европе, но это звание значило очень мало, а ее противник работал на их главного конкурента. Макс с легкостью выигрывал битву за заказы, успешно обрабатывая любую европейскую территорию, через которую проезжал, — всегда опережая ее.