Некоторые люди неустанно скитаются по планете; другие оседают на одном месте и занимаются созидательным трудом. Я же не подходил ни под одну из этих категорий, ибо для первой не обладал необходимой уверенностью в себе, а для второй был слишком неугомонен. Однако при всем при том меня не покидало ощущение, будто истинные радости жизни обходят меня стороной. Разумеется, ситуация значительно улучшилась бы, если бы мне удалось четко определить, чего именно я хочу. Но как это можно понять, предварительно не изведав всех радостей?
И вот хмурым вечером в пятницу, примерно без пятнадцати шесть, то есть за четверть часа до закрытия магазина, я заточил карандаш, вырвал чистый лист бумаги и принялся оценивать свою прожитую жизнь.
Сломав карандаш три раза, я наконец сдался и бросил это занятие. Удушающий запах химчистки настолько пропитал все помещение магазина, что у меня запершило в горле. Я выглянул в торговый зал.
Перед простеньким торшером битых полчаса стоял высокий негр, раздумывая, купить его или нет, и в данный момент он разбирал изделие на части, откручивал одну деталь за другой, словно искал что-то. Макс направлялся к входной двери, намереваясь вывесить табличку “ЗАКРЫТО”, тогда как чудаковатая Лотти опускала стальные жалюзи снаружи. Дэррил разговаривал по телефону, старательно прикрывая рукой трубку, чтобы кто-нибудь случайно не узнал, что он договаривается о свидании со знакомой замужней женщиной. Мне казалось, что он явно преувеличивал интерес окружающих к его личной жизни. Доки стоял, прислонившись к стене и дальнем конце магазина, задумчиво глядя прямо перед собой, ковыряя в носу и прикидывая свободной рукой вес собственных гениталий.
Вот такая у тебя жизнь, Мартин Росс.
Приближался очередной уик-энд, а у меня, как всегда, не было никаких конкретных планов. Что и говорить, жалкая картина. Но ведь должно же быть нечто такое, что я действительно способен совершить. А тем временем люди прыгали на резиновых подтяжках с моста, совершали головокружительные спуски на лыжах, занимались глубоководной рыбалкой, поднимались на гималайские вершины или пили чай с молоком яков в высокогорных кафе, где воздух настолько разрежен, что от потери сознания можно спастись лишь с помощью ингаляторов для астматиков.
Я подумал о том, чтобы сходить в библиотеку и почитать что-нибудь по даэмонологии — вдруг и в самом деле удастся выяснить, где живут эти самые “спанки-кто-бы-они-ни-были”. Впрочем, поход в библиотеку я решил отложить на завтрашнее утро.
Так, а чем же все-таки заняться сегодня вечером?
Никто даже не заметил моего ухода, за исключением разве что Лотти, настороженным тоном пожелавшей мне приятного уик-энда. Выйдя из магазина, я через задний двор театра Уиндхэма пешком направился в сторону центра города, заглядывая на ходу в витрины букинистических магазинов. Я скользил рассеянным взглядом по обложкам выставленных в витринах книг в надежде, что случайно удастся отыскать именно ту, которая объяснит мне мое странное приключение, когда неожиданно увидел Сару Брэнниган, выходившую из такси в конце переулка.
Я быстро подбежал к ней, отнюдь не нуждаясь в содействии какого-либо сверхъестественного существа, чтобы заговорить с красивой женщиной и выяснить, что она намерена делать завтра вечером.
Я окликнул Сару, она удивленно взглянула на меня, и мне стало ясно, что она меня не узнала. На ней было длинное черное платье — такие обычно надевают в оперу, — а огненно-рыжие волосы собраны на затылке и украшены серебряной пряжкой. Обнаженные плечи Сары казались мне гладкими, как атлас.
— Простите, — начала она, медленно покачивая головой, — но я не...
— Мартин Росс, — напомнил я. — Из “Мебели “ТАНЕТ”. Вот, хотел узнать... — Лишь произнеся эту фразу, я вдруг понял, что Сара была не одна. Ее сопровождал весьма солидный мужчина, который в данный момент расплачивался с водителем такси. Однако отступать было поздно, меня понесло, слова лились из меня, как из рога изобилия. Тем временем появился прифранченный спутник Сары и, изумленно подняв бровь, поинтересовался, не докучает ли ей какой-то безвестный незнакомец.
— Роджер, это с работы, — небрежно бросила она, указывая на меня пальцем, словно перед ней был не человек, а статуя или дерево какой-то редкой породы.
— Дорогая, мы опаздываем, — проговорил Роджер изысканным тоном типичного представителя верхнего слоя среднего класса. Затем он устремил на меня взгляд, в котором мелькнуло не вполне осознанное признание факта моего существования, после чего взял Сару под руку и увел прочь.
— Рада была тебя видеть, Майкл, — едва успела проговорить Сара и тут же исчезла за углом дома, оставив после себя едва уловимый аромат дорогих духов.
Для человека, вознамерившегося доказать, что он в состоянии сам устраивать свои дела, начало оказалось не слишком обнадеживающим. В самом деле, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы по одному виду Сары понять что к чему. Стараясь держаться подальше от “Ковент-Гарден”, я вскоре оказался в пивной под названием “Ягненок и флаг”, где заказал себе кружку горького.
Три часа спустя я по-прежнему сидел за стойкой, не столько размышляя о жизни, сколько просто поглощая пиво.
Бармен возвестил о скором закрытии заведения, и игроки в дротики начали собирать манатки. Я с мрачным видом продолжал потягивать “Гиннесс”, твердо решив уйти последним.
Вечерние улицы успел окутать густой туман. Я стоял в переулке, обдумывая, куда еще можно пойти.
Странный это был переулок: если бы не проглядывавшая между домами современная автострада, вполне можно было подумать, что ты вдруг оказался в девятнадцатом веке.
Мне почудился цокот лошадиных, копыт, и поначалу я даже решил, что конная полиция объезжает улицы после закрытия пивных. Вскоре я и впрямь увидел жеребца — величественное создание с завитой гривой и шкурой, сверкавшей подобно полированному эбеновому дереву, — который осторожно, словно между рядами глиняной посуды, вышагивал по середине мостовой.
На жеребце восседал Спанки в черных кожаных галифе и сюртуке с золотыми пуговицами. Поравнявшись со мной, он спешился и хлопнул стеком по крупу коня, который окинул своего хозяина диковатым взглядом и легким галопом помчался в конец пустынной улицы.
— Там тупик, — заметил я. — Он не сможет оттуда выбраться.
Спанки вздохнул и почесал стеком кончик носа.
— Мартин, эта лошадь — чистая фикция, ее попросту не существует. Мне еще долго тебе это объяснять?
— Я просто пытаюсь осмыслить то, что вижу.
— Первая ошибка. Ты совершенно неправильно интерпретируешь мои визуальные сигналы. Это такой же язык, как и любой другой, а я умею изменять смысл произносимых слов. — Он похлопал меня по плечу, и мы двинулись вперед. Я понял, что действительно рад нашей встрече. — Разумеется, я мог бы дать тебе длинное и скучное научное объяснение происходящего, но лучше считай это всего лишь спиритическим гипнозом. Однако тебе необходимо научиться точно разграничивать предметы реальные и рожденные воображением. В данном случае реально существую я, а конь — только в воображении.