Он протянул мне один из бокалов с зеленоватой жидкостью. Коктейль оказался настолько крепким, что обжигал горло, перехватывая дыхание.
— А знаешь, Мартин, с твоей сестрой вообще вышла интересная история. Дело в том, что причиной ее полноты являлся отнюдь не какой-то биологический дисбаланс организма. Как только она обретет свой нормальный вес, ей не составит труда его сохранять. Чем чаще она будет выходить из дому, тем шире станет круг ее общения, а вместе с тем и желание иметь красивую фигуру. Таким образом, разомкнется порочный круг причины и следствия. Она ужасно беспокоилась о тебе и очень хотела знать, где и как ты живешь. Кстати, как вообще получилось, что она вдруг стала полнеть?
— Джои умер, — коротко ответил я. — Мы все тогда немного помещались. Коктейль у тебя получился преотвратный.
— Ты сказал, что твой брат умер, а потом словно отгородил свои мысли от меня непроницаемой завесой. С чего бы это?
— Не надо тратить слишком много времени на лазанье по чердакам чужих семей, — сказал я, меняя тему. — А где Пол?
— О, кажется я начинаю понимать, — расхохотался Спанки. — Ты, похоже, решил, что всех их я отправил на тот свет, не так ли? В последнее время судьба была к тебе необычайно благосклонна, и ты стал искать, за что бы зацепиться. Никак не можешь просто радоваться жизни, тебе непременно надо вкусить чего-нибудь горького. Ну что ж, это очень похоже на нашего старого друга, имя которому — мистер Вина. Увы, Мартин, вынужден тебя разочаровать, однако, если бы ты удосужился прокрутить пленку с записью поступивших сегодня утром телефонных звонков, ты получил бы полную информацию также и насчет Пола.
Он указал на стоявший в углу автоответчик фирмы “Факсфон”. Оказывается, я уже коллекционировал адресованные мне телефонные послания, хотя даже не подозревал о том, что стал обладателем нового аппарата. Отмотав кассету, я нажал кнопку воспроизведения.
“Привет, Мартин, — зазвучал глуховатый, но, как всегда, радушный голос Пола. — Воображаю, как Памела с папаней рвут сейчас на себе волосы. Знаешь, тут со мной такое приключилось...”
Я глянул на Спанки, который слушал с довольной улыбкой на лице.
“Мне просто необходимо кому-нибудь об этом рассказать. Дело в том, что я повстречал совершенно удивительную женщину. Кстати, в настоящий момент я нахожусь как раз с ней. Зовут ее Стефани, и мы у нее дома — это рядом с Авиньоном. Мне чертовски стыдно за мое неожиданное исчезновение, но ты ведь знаешь, что я никогда не был особенно словоохотлив, а кроме того, я совершенно не представлял себе, как расскажу обо всем Пам. Я уже давно понял, что не смогу жениться на ней, и как бы продолжал дрейфовать в состоянии неопределенности наших отношений. Но вот наконец влюбился по-настоящему. Это совершенно другое, Мартин, совсем не то, что я испытывал к Пам. Мне лично кажется, что это именно так. Слушай, я дам тебе мой нынешний телефон, но только, прошу тебя, не сообщай его Максу. Я понимаю, что это трусость с моей стороны, но не мог бы ты сам рассказать ему обо всем, что случилось? Передай ему, что, как только более-менее разберусь в происходящем, я немедленно свяжусь с ним”.
Потом он сообщил мне номер телефона, который я тут же записал в свой блокнот. Сгонки наблюдал за мной, чуть приподняв бровь и словно бы говоря: “Ну что, теперь-то ты мне веришь?”
После короткого гудка последовала еще одна запись:
“Привет, мистер Хлыщ, как дела? Звоню тебе только для того, чтобы сообщить: я наконец решился совершить правильный поступок. Надеюсь, ты сейчас не стоишь, а сидишь, поскольку ты и впрямь можешь упасть от такой сенсации. Так вот, я предложил Дэбби переехать ко мне. В общем-то, ей все равно нужно было подыскивать другое жилье, потому что нынешний владелец ее дома имеет обыкновение расхаживать по лестничной площадке в одних трусах. А тут твоя комната освободилась, вот она в ней и поселится. Следующие несколько дней буду заниматься перевозкой ее вещей. Ты даже представить себе не можешь, сколько у нее набралось всякого барахла. Кстати, ты забыл одну коробку с книгами — я выставлю ее пока в холл. До встречи”.
Ну что ж, все складывалось очень даже неплохо, и мне требовалось всего лишь услышать голос Дэррила, чтобы окончательно покончить с былыми страхами.
— О, это я уже слышал, — проговорил Спанки, читая мои мысли. — Умоляю, дай мне хоть немного передохнуть. Ну скажи, Бога ради, сколько тебе еще нужно доказательств?
— Извини, — пробормотал я. — Видимо, во мне просто взыграл мой природный цинизм.
— Если тебя это сделает более счастливым, я попытаюсь на днях организовать телефонный звонок от матери. Однако это весьма непросто. Вообще-то я избегаю работать на большом расстоянии — слишком много требуется энергии. — Он дружески ткнул меня кулаком в плечо. — Да ладно тебе, ведь в глубине души ты давно уже знаешь, что вполне можешь на меня положиться. Мы с тобой — одно и то же, не забыл? — Он поднял свой бокал и постучал по нему ногтем. — Попробуй сейчас, я чуточку изменил состав. Надо произнести какой-нибудь тост.
Он был прав. Моя недавняя и столь бурная реакция явилась всего лишь побочным эффектом тех перемен, которые произошли в моей жизни. В любой ситуации я неизменно опасался самого худшего. Я поднял стакан, символизируя тем самым как просьбу о прошении, так и наше торжество.
— Твое здоровье, Спанки.
— Взаимно, Мартин.
Мы основательно отпили из наших стаканов.
— Что это было? — спросил я, уже начиная чуточку хмелеть.
— Да так, коктейль, имеющий целью обострить твое чувственное восприятие.
Я посмотрел на свой полупустой стакан: в зеленоватой жидкости плавали какие-то малиновые крупинки.
— А зачем?
— А затем, что мы приступаем к заключительной стадии твоего преображения.
Склон холма казался мне гранью огромного темного изумруда. Под нами расстилался сиявший в ночи город, к которому тянулись пары янтарных змеек — огоньки проносившегося внизу транспорта. Я сидел в зарослях высокой влажной травы и смотрел на Спанки. Он стоял передо мной, наполовину сокрытый шелестящей листвой деревьев, широко раскинув руки в стороны и читая мне нечто вроде лекции, причем создавалось впечатление, что занимался он этим уже не в первый раз.
— Поэзия, Мартин, существует лишь в оскудевших душах. Некоторым удается заново открыть ее для себя, тогда как для большинства людей музы так и пребывают в забытьи. Девяносто процентов живущих на земле людей находятся в состоянии спячки, а те, кто все же бодрствуют, постоянно испытывают замешательство по всякому поводу. Для того чтобы соответствовать требованиям своей новой жизни, ты должен постоянно бодрствовать, и я намерен чуточку усовершенствовать твои органы чувств.
— Доведя их до уровня своих собственных?
— Этого я никогда не смогу сделать. В подобном случае сенсорный натиск причинил бы тебе непоправимый ущерб. Сам я могу иметь дело с более широким спектром ощущений лишь потому, что не являюсь человеком в полном смысле этого слова. В отношении же тебя необходимо проявлять гораздо большую осторожность, однако на какой-то короткий период это все же допустимо. А теперь я хочу пригласить тебя на прогулку по ночному городу.