Джип, в котором сидели «братки», только слегка притормозил у большого трехэтажного дома Стивена и медленно поехал дальше. Из-за поворота выскользнул бледно-голубой «Вольво» мистера Бредли и тут же, на углу, остановился.
Света рассчитала, что в ближайшие час-полтора Полянская никуда из дома не выйдет. Ей же надо принять душ, отдохнуть немного. Остановив первого попавшегося прохожего, она спросила:
– Где здесь ближайшая гостиница? Прохожий, толстяк лет пятидесяти, нес на руках одетого в курточку, шапочку и сапожки белого карликового пуделя. И пудель, и хозяин оказались весьма словоохотливыми. Пес приветливо затявкал, а дядечка еще более приветливо, заговорил:
– К сожалению, мэм, приличной гостиницы поблизости нет, но в доме через дорогу сдают студию. Там просторно, чисто, хозяева – мои друзья, очень приятные люди. Такой красивой леди, как вы, там будет хорошо. А главное, не слишком дорого.
Через минуту толстяк уже звонил в дверь трехэтажного чистенького, как будто пряничного домика, на котором красовалась кокетливо разукрашенная табличка: «Сдается студия».
На звонок вышла женщина чудовищной толщины в шортах и в майке. Ее необъятные телеса мягко заколыхались на холодном ноябрьском ветру.
– Привет, Сюзи! Как поживаешь? Выглядишь великолепно! Эта молодая леди хочет снять студию.
– О! Я страшно рада! Спасибо тебе, Боб. Проходите, мэм. Вы актриса или фотомодель? Как вас зовут? Как вы поживаете? На какое время хотите снять студию?
Голос у Сюзи был тоненький, детский, и это смешно контрастировало с ее внушительной комплекцией.
Студия оказалась небольшой однокомнатной квартиркой с отдельным входом. Свету здесь все устраивало, особенно то, что из окон маленькой кухни отлично просматривался дом Стивена.
В 1989 году по заданию одной крупной газеты Лена брала интервью у американского советолога, профессора Колумбийского университета. Россию он посетил впервые за свои семьдесят лет, из которых пятьдесят занимался именно ею.
Предчувствуя, что советология очень скоро станет мертвой наукой, профессор решил блеснуть напоследок. Он попросил Лену перевести несколько глав его книги.
Книга называлась «Апокалипсис по-русски». На пятистах страницах профессор обстоятельно доказывал, что большевизм лежал в основе русского национального характера еще со времен Ярослава Мудрого.
Главы Лена перевела, но осмелилась потом высказать семидесятилетнему советологу свое согласие с основными постулатами его монументального труда. Профессор не обиделся, а наоборот, загорелся идеей продолжить эту дискуссию в стенах Колумбийского университета.
Через неделю после его отъезда Лене пришло официальное приглашение «для чтения ряда лекций в Колумбийском университете».
К лекциям Лена готовилась тщательно и серьезно, но в первый свой приезд, на первой же встрече со студентами и преподавателями обнаружила, что никакая подготовка не нужна. Нужны хорошо подвешенный язык и абсолютная раскованность.
Все напоминало вечеринку: сидели на столах и подоконниках, без конца что-то ели и пили, наперебой задавали самые невообразимые вопросы, например, какой процент российских женщин вовлечен в международное феминистское движение? Или, как сегодня в России относятся к творчеству революционных поэтов и правда ли, что поэт Маяковский не покончил с собой, а был убит? В одной и той же аудитории уровень знаний о России мог колебаться от нулевого до вполне приличного.
Какая-то седовласая преподавательница подходила к Лене и совала ей в рот домашнее печенье, которое испекла специально для гостьи из голодной России, где по нищим городам бродят медведи, мужики в лаптях и сотрудники КГБ с автоматами…
После первой поездки Лену стали приглашать регулярно. Каждый раз ей оплачивали дорогу и платили довольно щедрые гонорары за лекции.
Она считала эти поездки совершенной халявой, но, в общем, кривила душой. Не так уж просто на два-три часа завладеть вниманием жующей аудитории.
Сейчас, выйдя из подземки на станции «Колумбийский университет» и стоя у перехода через площадь в ожидании зеленого, Лена пыталась настроиться на первую лекцию и не могла. Не было ни легкости, ни раскованности. Она устала и хотела спать, сказывался шестнадцатичасовой перелет и бессонные сутки.
Загорелся зеленый. Лена в задумчивости побрела по переходу. Когда она оказалась на середине широкой Коламбиан-сквер, кто-то вдруг схватил ее сзади за плечи и оттащил назад. В этот момент прямо перед ее носом пронесся на дикой скорости алый «Ягуар» и скрылся за поворотом.
Лена чуть не упала назад, на того, кто все еще держал ее за плечи. Обернувшись, она увидела незнакомую девушку в круглых затемненных очках и кожаной кепке, из-под которой свисали длинные черные волосы.
– Спасибо вам большое! – Оправившись от шока, Лена улыбнулась девушке.
– На здоровье! – ответила та и улыбнулась Лене.
Послышался вой сирены, по площади промчалась полицейская машина, вероятно, за алым «Ягуаром».
Войдя вслед за Полянской в один из корпусов Колумбийского университета и поднявшись на тот же этаж, Света огляделась в коридоре и направилась к дамскому туалету.
Она заперлась в кабинке, сняла очки, парик и кепку, спрятала все это в сумку, потом вышла, расчесала перед большим зеркалом свои короткие белокурые волосы и осведомилась у студентки-китаянки, мывшей рядом руки, в какой аудитории будет читать лекцию русская журналистка.
Бориса Симакова разбудил телефонный звонок. Услышав голос в трубке, он вскочил с постели и вытянулся в струнку. Именно этого звонка он ждал, несколько дней не отходя от телефона,
– Привет, Бориска! Как дела? Впрочем, это меня надо спросить, как твои дела. Потом спросишь, отвечу. Слушай, у меня к тебе просьба, Выясни, пожалуйста, когда были у вас в отделении искусственные роды и кто принимал.
– Как скоро я должен выяснить?
– Прямо сейчас. Позвони какой-нибудь сестричке, нянечке, с кем там у тебя остались теплые отношения… Узнай все подробности. Сейчас десять. Я жду твоего звонка. Запиши мой мобильный телефон.
Жена, глядя на Бориса, не выдержала и рассмеялась: он стоял по стойке «смирно» в широких ситцевых трусах, из которых торчали волосатые ноги.
Примерно через час, выслушав подробный рассказ Симакова, Андрей Иванович весело произнес:
– Ну вот, дружок, все и решилось. Хочешь заведовать отделением в своей больнице?