Теперь я заинтересовалась этим парнем намного сильнее. Резко обернувшись, я во все глаза уставилась на Шу, обнаружив, что он по-прежнему сидит за компьютером. Щурясь, я пыталась прочитать название файла в верхней части нового окна.
— Выглядит вполне безобидно, — шепнула я.
Барнабас приглушенно проговорил, переминаясь с ноги на ногу.
— Помнишь, что сказала Грейс? Вначале вирус поразит школьный компьютер. Преждевременные каникулы? Закрыть школу на пару дней?
О-о-ох, нехорошо. Однако меня не убедило даже то, что он вставил один из раскрашенных Эйсом дисков в ноутбук.
— Я должна поговорить с ним. Прямо сейчас.
Барнабас взглянул на меня, широко раскрыв глаза.
— Ты видела? — спросил он. — На диске нарисовано черное крыло!
У него был шокированный вид, но я махнула рукой.
— Прости. Я забыла сказать тебе. Это Эйс. — Я снова перевела взгляд на серо-белую комнату. — Он художник. Разве не жуть? Идею тающей вороны ему подкинул Шу.
— "Жуть" — это слабо сказано, — проворчал Барнабас, чуть изменив положение.
Я наблюдала, как Шу откинулся назад на спинку стула, когда начался прожиг диска. Почему он просто не закинет файл на флэшку, подумала я. Может быть, он собирался пронести его в школу, замаскировав под музыкальный диск?
Почему я все еще сижу тут? Внезапно спросила я саму себя. Он загружал вирус. Разве я должна просто наблюдать? И позволить ему?
— Все, я собираюсь поговорить с ним, — сказала я, собрав волю в кулак, и направилась через кусты к переднему двору.
Ветви оцарапали мои руки, и я замерла, когда свет от фар залил тихую улицу. Они были какими-то другими… синего цвета. Не фары, а свет.
— Подожди, — прошептал Барнабас, появившись рядом со мной, но я и так остановилась, почувствовав головокружение, наблюдая, как знакомый пикап припарковывается у дороги. Оглушительная музыка заглохла спустя пару секунд после отключения двигателя, и громко хлопнула дверь. Мягко шагая, серая тень обошла авто, и направилось прямиком к дому.
— Эйс, — проговорила я, положив руку на живот. Я почувствовала тошноту. Мы не могли видеть входную дверь с нашего пункта наблюдения, но в тишине улицы было хорошо слышны шаги, а затем мелодичный звонок в дверь.
Из комнаты Шу послышалось приглушенное проклятие. Барнабас прижал меня к дереву, и мы вместе следили, как парень стремительно вскочил из-за компьютера и почти свалился, натягивая ботинки, плохо удерживая равновесие на одной ноге.
— Ну же, быстрее! — бормотал он, но дисковод все еще шумел, прожиг пока не завершился.
Зрение слегка заволокло голубоватой дымкой, и я несколько раз моргнула. Покосившись на амулет, мне показалось, что камушек тоже слегка посинел — похоже, у меня разыгралось воображение. Барнабас крепче сжал мою руку.
— Мы должны уходить, — сказал он, не спуская глаз с окна.
— Почему? — спросила я, стараясь избавиться от гудения в ушах.
Он повернулся ко мне, в карих глазах плескалось беспокойное нетерпение.
— Потому что мне кажется, Шу собирается вылезти через окно, как только диск запишется.
Блин, ну да, Шу уже натянул свою толстовку и закрывал все окна на мониторе.
С другой стороны я слышала, как мама Шу приветствовала Эйса, приглашая его войти. Поморщившись, я нырнула за дерево и исчезла из виду.
Шум от крыльев привлек наше внимание — я не удивилась, когда Накита приземлилась на крышу.
— Оставайся там! — зашипел на нее Барнабас, а темный жнец послала ему недобрую улыбку, от которой я содрогнулась. Расширенными глазами я наблюдала, как она снова развела крылья и поднялась в воздух, чтобы иметь возможность проследить за Шу, который явно намеревался побыстрее слинять.
Из глубины дома послышался голос его матери, зовущей Шу. Да, скоро все станет совсем паршиво.
— Накита в курсе, что происходит? — спросила я, приложив ладонь к груди. Почему мое сердце не бьется? Оно всегда бешено колотится, когда я нервничаю.
Барнабас удерживал меня возле дерева.
— Я так не думаю, — прошептал он, и я уставилась на него. В его глазах переливалось серебро. — Мы должны уходить.
Вокруг все синеет, подумала я. Я ощущала какое-то оцепенение, зрение размылось. Шу, наконец, вытащил записанный диск и раскрыл окно. Занавески затрепетали от сквозняка, так как он задернул их, скрывая открытое окно.
— Мы должны выбираться отсюда, — сообщил Барнабас и бросился прочь сквозь кусты. Я перевела дух и заставила себя двигаться. Если бы ветерок не обдувал мое лицо, я бы подумала, что стою на месте. Это походило на сон, в котором вы бежите и бежите, не приближаясь к выходу ни на шаг.
— Мэдисон! — позвал Барнабас с дороги, и я остановилась. Моргнув, я посмотрела под ноги. Я все еще возле дерева. Подожди. Я же знаю, что бежала куда-то…
— Мэдисон, пойдем! — повторил светлый жнец, и я вздрогнула. — Он сейчас уже вылезет!
— Мне нехорошо, — прошептала я, глядя на него.
А потом все на улице стало синим. Будто чернила вылили в стакан с водой — вначале они тянутся на дно, затем поднимаются до середины и смешиваются с прозрачной водой, закручиваются и циркулируют, пока вода не окрасится равномерным синим цветом.
Ох, это не к добру.
— Ммм, — прохрипела я, когда Барнабас примчался обратно и взял меня за руку. — Я думаю, я попала в беду, — шепнула я. Мои колени подкосились, и я потеряла сознания.
— Мэдисон!
Сквозь туман в голове я чувствовала, как Барнабас подхватил меня.
— Жемчужная пята Габриэля, — пробормотал он, и я открыла глаза. Его лицо сияло, как показывают в кино, будто в облаке белого свечения. И я увидела его крылья. Я попыталась прикоснуться к ним, но они были только в моем видении, не в реальности. Он был похож на ангела, сбившегося с пути истинного. И он был единственным, что осталось реальным. Все остальное было синим, сливаясь в бесконечную сплошную синеву.
— Барнабас, — прошептала я, и лишь одно слово потребовало от меня огромных усилий, — что-то не так.
— Что такое? — спросил он в явной панике, и поднял меня на руки. — Что с тобой? Не ушиблась?
Мой взгляд упал на амулет, и я вытаращилась на него с изумлением. Он был абсолютно черным. Нет, вернее он был такого глубокого насыщенного фиолетового цвета, что казался черным. И тут меня осенило — сияние амулета сдвинулось по спектру.
Голова раскалывалась на части, и я ахнула, увидев звезды. Они излучали радужное сияние всех немыслимых оттенков. Я видела каждый луч, каждую волну света исходящую от них. Слезы полились из моих глаз. Это было слишком. Я всего лишь человек. Я никогда не должна была увидеть все это, я никогда не должна была узнать, что такие цвета существуют.