Потолок был очень низким. Во второй раз задев его спиной, Финн вдруг похолодел от ужаса — что, если в конце концов он застрянет и не сможет сдвинуться с места? Он остановился, весь в испарине, и с шумом втянул в себя воздух.
— Где ты, Мудрый?
— Прямо за тобой, — послышался напряженный голос Гильдаса, эхом разносясь в узком пространстве. Сверху на голову Финна посыпалась пыль. Рука Книжника нащупала его сапог. — Не останавливайся, двигайся дальше.
— А зачем? — Финн попробовал оглянуться назад, но ничего не вышло. — Почему бы не дождаться, когда погаснут огни, и потом выбраться отсюда? Ни за что не поверю, что охрана останется у выхода после наступления темноты. Да они уже наверняка ушли! Что нам помешает?..
— Огнешары, вот что, глупый мальчишка. Вся земля вокруг выхода усеяна ими. Один неверный шаг, и останешься без ноги. И ты не видел, что у них тут творится по ночам, а я видел. Стражники постоянно обходят городские стены, равнину освещают прожекторами. Нас тут же заметят. — В темноте вдруг раздался его мрачный, лающий смешок. — Я ни в чем не обманул слепых старух — ты ведь и вправду Звездовидец. Но если Сапфик спускался сюда, значит, и мы должны это сделать. Очевидно, моя теория, что нужно двигаться вверх, чтобы выйти наружу, оказывается ложной.
Финн недоверчиво покачал головой. Даже сейчас старого Книжника в первую очередь волновали его теории. Упираясь носками сапог в камень и подтягиваясь, юноша снова пополз вперед.
Он все еще был уверен, что обе плиты вот-вот сойдутся вместе и он окажется в ловушке. Через несколько минут, к его облегчению, щель начала расширяться, одновременно уходя влево. Наклон стал более крутым. Наконец Финн уже мог подняться на четвереньки, не стукнувшись при этом головой о потолок.
— Щель расширяется, — глухо произнес он.
— Подожди-ка.
Гильдас завозился, ощупью нашаривая что-то. Раздался громкий треск, и щель осветило шипящее, чадное пламя фальшфейера. Эти грубые приспособления в Дружине использовались для подачи сигнала тревоги. Книжник, лежавший на животе, уже доставал из сумки свечу. Он зажег ее от угасавшего, брызгавшего искрами красного факела, и маленький огонек заколыхался на сквозняке.
— Как тебе пришло в голову их захватить?
— У некоторых, — проворчал Гильдас, — достает ума запастись вещами более нужными, чем крикливые тряпки и бесполезные кольца. — Он прикрыл пламя свечи рукой. — Давай вперед, только потише. Хотя этот Зверь, кем бы он ни был, наверняка уже почуял нас или услышал наше приближение.
Словно в ответ, из пустоты донесся низкий, скрежещущий гул. Финн ощутил дрожь камня под ладонями. Выхватив клинок, он крепко сжал рукоять, но в черноте впереди ничего нельзя было разглядеть.
Финн двинулся вперед. Узкий проход расширился, места вокруг стало больше. Крохотное пламя свечи освещало бугристую поверхность металлических пластов, кристаллы кварца, причудливый блеск окалины, отливавший бирюзовым и оранжевым.
Юноша поднялся на четвереньки. Впереди что-то зашевелилось — Финн скорее почувствовал это, чем услышал. Волна затхлого воздуха, комом встававшего в горле, донеслась оттуда. Застыв на месте, Финн напряженно прислушивался. Сзади донеслось ворчание Гильдаса.
— Тихо!
Книжник чертыхнулся.
— Оно там?
— Кажется, да.
Глаза Финна постепенно привыкли к темноте, и он начал различать очертания пещеры. Из мрака возникали края и скошенные грани скальных глыб, остроконечный каменный шпиль с обожженной поверхностью — даже издали он казался большим, а вблизи должен был быть совершенно невероятных размеров. Шедший из глубины пещеры поток воздуха превратился в настоящий ветер — горячий, словно дыхание огромного существа, доносящий едкую, отвратительную вонь.
Вдруг, с невероятной ясностью, Финн понял, что Зверь — вокруг него, что сама пещера — свернувшееся кольцами древнее существо, погруженное в глубокий сон. Отблескивавшая черным поверхность стен была чешуйчатой, покрытой наростами кожей чудовища, заостренные камни исполинских размеров — его обызвествленными когтями.
Он хотел крикнуть, предупредить Гильдаса, но тут раздался душераздирающий скрежет, и огромный, больше самого Финна красный глаз взглянул на него из-под тяжелого, медленно раскрывшегося века.
На улицах царил оглушительный шум. Со всех сторон беспрерывно летели цветы — Клаудия уже едва могла выносить постоянный стук о крышу кареты и все усиливающийся навязчиво-приторный запах раздавленных стеблей. Дорога шла круто в гору, и экипаж немилосердно трясло. Джаред совсем побледнел, и Клаудия взяла его руку в свои.
— Вам нехорошо?
Он болезненно улыбнулся.
— Жаль, что нельзя выйти. Вряд ли я произведу хорошее впечатление, если меня стошнит прямо на ступенях Дворца.
Клаудия с трудом выдавила ответную улыбку, и оба замолчали. Экипаж, оказавшись за неприступными стенами Внешней Цитадели, загромыхал по ее мощеным площадям и галереям. Клаудия чувствовала, как с каждым поворотом она все дальше и дальше углубляется в жизнь, ожидавшую ее здесь — жизнь среди лабиринтов власти, в хитросплетении заговоров и интриг. Пронзительные крики толпы постепенно смолкли; тряска прекратилась. Выглянув в окно, Клаудия увидела, что дорога выстлана роскошной красной материей. Вдоль улиц висели гирлянды цветов, и голубки порхали меж фронтонов и крыш.
Здесь, где располагались особняки придворных, здания Тайного Совета и Канцелярии Протокола, приветственные возгласы звучали куда более утонченно. Время от времени их прерывали звуки виол [2] , флейт, барабанов и серпентов [3] . Впереди послышались громкие крики и рукоплескания — видимо, Каспар появился в окне своей кареты, милостиво принимая оказываемые ему почести.
— Они рассчитывают увидеть и невесту, — вполголоса произнес Джаред.
— Будем считать, что она еще не прибыла, — ответила Клаудия.
Помолчав, она все же не выдержала:
— Учитель, мне страшно. — Видя его удивление, девушка поспешно продолжила: — Нет, правда. Это место пугает меня. Дома я знала, кто я, знала, как должна себя вести дочь Смотрителя. Но здесь опасность грозит отовсюду, на каждому шагу — ловушки и западни. Я всегда знала, что рано или поздно попаду сюда, но сейчас я не знаю — смогу ли выдержать все это. Двор постарается изменить меня, сделать такой же, как все здесь, но я не хочу меняться, не хочу! Я хочу остаться собой!
Джаред вздохнул, не отрывая взгляда от завешенного полупрозрачной занавесью окна.