Затем, "Скарлет", сказал король, и его тон внезапно стал отвратительно нежным. "Мы были заперты в одной камере со времени твоего рождения, пока нам не удалось сбежать. Ты никогда не рождала. Ты никогда не была беременна."
Гидеон первый раз видел, чтобы Кронос проявил сострадание. И это он сделал по отношению к женщине, которую ненавидел… что ж, теперь Гидеон мог простить ему то, что он прежде угрожал Скарлет и всячески её игнорировал. И все же, Гидеону было жаль, что не было никакой нужды в таком сострадании.
Ты никогда не была беременна. Эти слова, хотя и были сказаны Скарлет, ранили Гидеона, и он знал. Знал. Это — правда. Кронос сказал только правду. Это означало только одно. Вмешались не в память Гидеона, а в память Скарлет.
Неудивительно, что Ложь любил ее так сильно, хотя и не был в состоянии сказать, говорила ли она правду. Она была живой неправдой, но не знала этого. У них никогда не было сына. Вероятно, они никогда не были женаты.
Какой отстой. Он привык думать о Скарлет, как о своей жене. Хотя, может они и поженились. В тайне, как она говорила. В конце концов, когда он в первый раз увидел ее, она сказала, что у них когда-то была свадьба, тогда в его мозгу словно вспышка возникло видение о ней, о них обоих, голых и занимающихся любовью. Он думал, что эти вспышки были воспоминания. И да, они могли бы ими быть.
Факт есть факт, он видел ее в своих снах. До того, как он встретил ее. Это должно было что-то означать. Не так ли?
Но вот Стил… у него не было никаких воспоминаний о сыне. Ни одного. Это, тоже, должно было что-то означать. И все же, он не должен был задаться вопросом о своих чувствах к мальчику. Теперь, когда ярость, вызванная предполагаемым обращением со Стилом, прошла, он понял, что в нем зажглась искра любви к мальчику. Он действительно оплакивал потерю своего ребенка.
И если он оплакивал его после того, как увидел всего один раз, тот единственный раз, который показала ему Скарлет, то насколько паршивей должно быть она себя чувствует?
Скарлет переводила пристальный взгляд с царя на Гидеона, от Гидеона к царю. Она непрерывно качала головой, дрожа и задыхаясь. Его сердце разрывалось в груди, ударяясь о ребра. Он очень не хотел видеть ее такой. Раздавленной и уязвимой.
— Вы ошиблись. Вы, должно быть, ошиблись. Я держала моего маленького мальчика на руках. Я любила его. — Последнее было сказано со злостью, как если царь посмел ей противоречить.
Нахмурившись, Кронос поднялся с кровати.
— Здесь слишком много глаз и ушей. — Он махнул рукой, и окружающее их просто исчезло, осталось только бесконечное пространство плотного, белого тумана. Воздух был прохладным, ароматным, со сладким запахом амброзии.
Гидеон глубоко вдохнул, наслаждаясь моментом спокойствия перед надвигающимся штормом. Туман рассеялся, и он видел, что они находились в сердце поля амброзии; высокие цветущие виноградные лозы поднимались с земли; розовые цветы тянулись к светящему солнцу.
Солнце. Светит. Он внимательно посмотрел на Скарлет. Он ожидал, что ее колени подогнутся, а глаза закроются, как в те моменты, когда сон забирал ее, но она оставалась стоять. Не засыпая. Даже не зевая. Как?
"Это — область, где ночь и день сразу," объяснил Кронос, как будто читал мысли Гидеона. Черт, он, вероятно, так и делал. Некоторые бессмертные могли это. Гидеон знал, что Амун мог. "Кроме этого, демон Скарлет реагирует на временные рамки, на восход и закат солнца."
Он не беспокоился, когда Амун читал его мысли. Тем не менее, то, что так делал Кронос, его очень волновало. Он чувствовал, что мысли о Скарлет и Стиле были личными. Только его. Он не хотел делиться ими. Не потому, что был смущен более мягкими эмоциями, пробегающими бесконтрольно сквозь него, а потому, что хотел каждую часть этих эмоций для себя. Неважно, реальных или нет.
Это неважно прямо сейчас. Моя женщина — вот все, что имеет значение. Он обхватил талию Скарлет рукой, намеренно успокаивая ее единственным способом, которым мог, но она резко отошла от него, все еще качая головой и дрожа, становясь яростной.
"Мой сын был настоящим. Мой сын настоящий!"
"В твоем уме, без сомнения, да." Кронос повернулся на пятках и наклонился вперед, вынуждая Гидеона и Скарлет последовать за ним. Его пальцы поглаживали черенки виноградных лоз, когда он сказал, "Вот, как Мнемозина работает. Она кладет на тебя руку, поскольку контакт увеличивает власть ее слов. Затем она говорит что-то. Если это то, что ты хочешь услышать, твой ум принимает это с большой готовностью. Если нет, она скажет что-то еще, затем еще, пока не соткет гобелен в твоем уме."
Скарлет споткнулась о виноградную лозу, Гидеон схватил ее за футболку, поднимая и удерживая на ногах. Она, казалось, даже не заметила этого и продолжила идти вперед, оставаясь рядом с Кроносом и вслушиваясь в каждое его слово.
Боги, она была прекрасна в солнечном свете. Даже потерянная в горе и беспорядке, она, казалось, впитывала лучи и тепло изнутри.
"Теперь ты поняла?" спросил Кронос.
"Нет. Ее методы ничего не объясняют," набросилась на него Скарлет. "Я знаю каждую деталь жизни Стила. Каждую деталь. Моя тетя не могла создать столь сложный гобелен."
"Она может и очевидно сделала это. Как только Мнемозина говорит предложение, семя посажено в память. Чем больше ты думаешь об этом, тем лучше оно полито, и лучше растет. Как только оно выросло, твой ум начинает восполнять пробелы, если можно так выразиться, делая память вероятной. Это становится таким реальным для тебя, как будто действительно произошло."
Гидеон продолжал пристально рассматривать бесконечное море зеленых и розовых тонов перед ним. Он не смел взглянуть на Скарлет снова. Она была самой сильной женщиной — или скорее человеком — которого он когда-либо встречал, но он сомневался, что даже она могла противостоять этим опустошительным новостям и не сломаться. Она не хотела бы, чтобы кто-либо заметил это.
«Я … Я-», в ее дрожащем голосе звучало такое сокрушительное отчаяние, с каким он никогда не сталкивался. Как будто она снова видела смерть Стила и опять была не в состоянии спасти его. То же самое, но с другой стороны.
Именно тогда Гидеон охотно умер бы, чтобы дать жизнь мальчику.
"Я не могу говорить о Стиле прямо сейчас," сказала она трагическим тоном, который соперничал с тоном Камеи, хранителем демона Страдания. "Только скажите мне, Гидеон и я были ли… были…"
Медленно, так медленно, Кронос покачал головой. "Нет. Вы не были."
Правда.
Ложь ревел, разъяренный, не верящий. И Гидеон не знал, было ли это, потому что демон ненавидел правду, или потому, что он хотел, чтобы эти слова были ложью.
Гидеон разочарованно зашипел. Он желал Скарлет больше, чем когда-либо желал другую, и ему понравилось быть с ней. Больше всего он любил знать, что она принадлежала ему и никому другому.