Центр. Там, в центре комнаты, было возвышение, построенное из самородной серы, на котором стоял трон с кривыми, неровными металлическими рогами.
Князь Тьмы раскинулся на нем, абсолютно спокойный, не беспокоящийся по поводу ожидаемых посетителей.
"Наконец-то," сказал Люцифер, отпивая из усыпанного драгоценностями кубка. Он был хорошо сложен, с темными волосами и оранжево-золотыми глазами. Его лицо можно было бы назвать красивым, женщины, вероятно, таяли бы перед ним, если бы не безразличие в этих глазах. Они выдавали его, показывали его зло всем, кто мог видеть. "Вы, конечно, не спешили."
"Где Легион?" требовательно спросил Аэрон.
"Что? Никаких любезностей? Никаких, 'как вы поживаете, дорогой князь'?"
"Конечно", спокойно сказал Уильям. "Я преуспеваю, спасибо, дрянной раб."
Люцифер захлопнул челюсть прежде, чем кивнуть в знак приветствия. "Уильям. Я был удивлен услышав, что ты вернулся."
"Только скажи мужику, что он хочет знать, и мы уйдем. Твоя кровь не будет пролита. Знаю, Знаю. Пожалуйста."
Амун сконцентрировал всю свою энергию на принце, связываясь с его умом, оставаясь настроенным на его мысли. Сначала, не было ничего. Только тишина. Но Амун продолжал двигаться, погружаться глубже, и, должно быть, наконец, проник через своего рода барьер. Внезапно, сильная волна ненависти ударила его. Ненависть и страх, как и предсказывала Анья.
Мое, мое, мое. Ты не заберешь то, что является моим.
"Я сожалею, что мои прислужники обошлись с вами так низко," сказал Люцифер. Его тон был столь же легок, как в начале, как будто он не звенел в голове. "Я, конечно, накажу их. Хотя, возможно, я буду более милосерден, чем были вы."
Сосудик лопнул на виске Уильяма.
Он был все еще закрыт, и у Амуна не было силы, чтобы мысленно достигнуть его. Кроме того, возможно, это прервало бы связь с принцем.
Люцифер наклонил голову и усмехнулся, его внимание переместилось на Аэрона. "Ты какой-то другой, Гнев." Задумавшись, он выпятил подбородок. "Нет, Нет. Я не могу называть тебя так, не правда ли? Ты больше не Гнев. Ты без демона. Хотел бы ты изменить это?"
"Или скажи нам, где девочка, или сразись с нами. Ты навеваешь на меня скуку, а у меня есть дела, которыми надо заняться," сказал Уильям.
Внимание Люцифера вернулось к нему, глаза сузились. "О, да. Я знаю точно, что включают эти дела. Совращение прекрасной Джили. Твое желание ежедневно растет, не так ли? Брат. И я действительно удивлен, что ты не остановился и не навестил своих Всадников. Они скучают по тебе."
Брат? Всадники? Четыре Всадника Апокалипсиса?
Аэрон напрягся, бросил на Уильяма потрясенный и возмущенный взгляд.
Люцифер мысленно засмеялся, крайне довольный собой.
Он пытается поссорить вас, показал Амун, неуверенный, что Люцифер имел в виду именно то, что сказал. Не о Джили, и не о Всадниках, Амун знал, что оба утверждения были верными, а о семейной связи. К сожалению, ни один из воинов не заметил его.
"Он лжет, конечно же," сказал спокойно Уильям. Вернее попробовал. Его голос немного дрожал. "Я никогда не касался Джили, и никогда не коснусь. Я не подросток. А фраза о всадниках не заслуживает ответа."
Люцифер выгнул темную бровь, развлекаясь. "Не важно, что ты скажешь. Теперь, давайте начнем ночное развлечение и избавим вас от скуки. Начинаем?" Он хлопнул в ладоши, звук разнесся через окружающее пламя.
Слева, двое Высших Демонов вошли в комнату. Их усмешки были признаком того, что они с нетерпением ожидали вызова. Между ними была Легион, со сгорбленными плечами и светлыми волосами, испачканными в крови и торчащими вокруг головы. Она была раздета и прикована цепью, на бедрах, там, где ее хлестали, были рубцы.
Зная, что он не мог позволить себе отвлечься, Амун заблокировал ее мысли. Но не раньше, чем мельком увидел их. О, ужасные вещи, которые сделали с ней… намного худшие чем те, что приспешник Боли показал ему, то существо увидело только часть ее пытки.
Она могла никогда не восстановиться от этого.
Она была также сильно порезана и избита, как и он, в ее глазах поселилась пустота, которой никогда не было там раньше. Но когда она заметила Аэрона, она начала бороться и кричать, беспокоясь за него и обнадеживая себя. "Аэрон! Аэрон!"
Демоны крепко держали ее, Аэрон попытался кинуться вперед, но Уильям схватил его за руку и остановил.
"Именно этого он и хочет."
Люцифер наблюдал за Аэроном, поглощая его реакцию, наслаждаясь бледность кожи, стиснутыми зубами. "Ничего сказать, воин?"
Аэрон кивнул. "Ты умрешь за это."
"За что именно?"
Еще один жесткий поклон, как будто он не доверял себе, чтобы заговорить снова.
Амун почувствовал разочарование, которое наполнило принца. Он хотел, чтобы Аэрон кричал и бушевал. Но независимо от того, что думал Люцифер, Амун почти вырвался из его разума. С трудом он сохранил связь, боль пронзила его живот, скручивая от страха. Люцифер не собирался сдерживаться. То, что он запланировал, должно было свести Аэрона с ума. Аэрон, глупый Аэрон, который разрушил его планы по обладанию Легион и уничтожению Повелителей.
"Тогда давайте начнем праздник," сказал Люцифер. "Начинаем?"
Скарлет испытала все пять стадий горя. В одно и то же время.
Неверие — Гидеон не корчился от боли когда она его оставила. Гнев — её сука мать игнорировала её вызовы снова и снова, таким образом она не могла вернуться на небо что бы найти Мнемозину. Соглашение — она позволила Гидеону выиграть его войну, она практически никого не умоляла не забыла о своей мести тёте. Он был в безопасности и, Скарлет могла не беспокоиться о нём. Депрессия — она больше никогда не увидит этого прекрасного воина, она знала это. Смирение — она всё сделала правильно оставив его. Так будет лучше для него.
Слезы жгли её глаза, но она торопливо вытерла их. Прошёл всего один день, а она уже скучала по нему. И она как наркоман, нуждающийся в наркотиках, всё ещё была в Будапеште, близко к нему. Близкая к тому, что бы перебраться через железную изгородь, окружавшую его крепость, подойти к парадной двери, постучать, схватить его когда он откроет дверь и поцеловать.
Была только одна причина по которой она все еще сопротивлялась этому. Она собрала всё свои силы что бы уйти от него в первый раз. Во второй раз она не сможет этого сделать.
Идиотка. К расстройству и отчаянию присоеденились и другие эмоции. Она могла попытаться вызвать кого-нибудь другого из богов для билета до Титании, но никому из богов Греков или Титанов, она не нравилась. Или они ей не нравились, она не могла вспомнить. Чертова Мнемозина.