– Абсолютно правильно, – засмеялась Курица, – она вообще интеллигентная, обаятельная. Просто с платьем не сразу повезло.
– А вы строгая? – спросила Ленка-«ашница». – Двойки ставить любите, Екатерина Анатольевна?
– Все по заслугам, – весело ответила она.
– А у нас есть своя литераторша! – Леха указал пальцем в Курицу. – Нам новенькую не надо.
– Пальцем указывать неприлично, – оказалась рядом Оксана. И тут же она взлетела к потолку, как легкий воздушный шарик. Уцепилась за люстру и качалась на ней, визжала и угрожала: – Виртуал, прекрати хулиганство!
– А я-то при чем? Как что, так сразу Виртуал! – Но Оксана медленно опустилась на пол.
Со сцены смотрел на всех Вадимыч, он был в красивом новом костюме, ослепительно белой рубашке и галстуке-бабочке. Артист.
Танцы продолжались долго, но шестому «Б» показалось, что совсем недолго.
Виртуал стал раздавать кусочки пряника:
– Для обаяния, ешь сразу!
Агата тут же проглотила пряник и стала еще обаятельнее. Леха отломил кусочек Агате, остаток слопал сам. А Лидка? Она спрятала пряник в сумочку.
– Жадные не бывают обаятельными, – зашипел на нее Виртуал.
– Перед самым окончанием конкурса съем, – Лидка всех перехитрила. Она танцевала одна, но лицо было довольное.
Появился Константин-Валентин, грохнул шкаф в углу зала. Оксана с визгом убежала в другой угол. Смех поднялся такой, что было слышно на улице. Прохожие останавливались, качали головами. Одна дама сказала:
– А что вы хотите? Школа! В мое время школа была строгим местом. Никаких воплей, никаких сумасшедших песен. А громкость этой музыки! Крыша едет!
– Вы совершенно правы, – поддержал ее господин с тростью, тоже не очень молодой. – И не влюблялись в двенадцать лет! А мой внук в шестом классе и все тетрадки изрисованы сердцами, похожими на репу.
– А моя внучка в тетрадках пишет разные имена мальчиков. На прошлой неделе был Володя, на позапрошлой – Коля. Теперь – Рома. Легкомыслие абсолютно необъяснимое.
Тут около школы оказалась молодая девушка, с ней был красивый высокий молодой человек.
– Вы просто забыли! И влюблялись, и сердце рисовали, – засмеялась она. Это была биологичка Роза.
– И драки были, и курили под лестницей, а иногда за трансформаторной будкой, – сказал ее жених, – и ревновали, и изменяли. А уж легкомыслие было немереным!
Они, взявшись за руки, вбежали в школу.
– Опаздываем на тусовку! – торопил он. – Вечно ты долго прихорашиваешься, Розочка.
– Зато я хорошенькая и очаровательная! – Они неслись по лестнице на третий этаж, там зал гремел музыкой и весельем.
Мы любили танцевать босиком
на битом стекле.
Умели плавать в соляной кислоте
И ходить по тонкому льду
В своем родном Катманду.
Чистили спиртом пищевод,
Ходили спьяну на войну,
Но не дождавшись победного конца,
Возвращались поутру
В свое родное Катманду.
Кружится Агата, рядом – Леха. Алька вредновато поглядывает из-под челки на Виртуала, а он простодушно танцует с ней и не делает никаких виртуальных фокусов. Фокусами считает их Алька – все эти исчезновения, пряники, взлеты под потолок и падения в морские волны, которых здесь нет и не предвидится.
Виртуал твердо обещал ей быть простым Виталькой. А получится ли это у него? Никому не известно.
Новый танец начинается, Оля с Артемом кружатся посреди зала, а крыса Гертруда сидит в сумке, сумка на плече у Артема, и у Гертруды закружилась голова. Она высунулась из сумки, чтобы подышать свежим воздухом, хотя какой уж такой свежий воздух в школьном зале, где прыгает и скачет человек сто или сто пятьдесят.
– Ой, крыса! – притворно пищит маленькая Аня из первого «А», а ее ненавистный и горячо любимый одноклассник Алеша вопит:
– Мышку испугалась! Бояка! – И бьет Аню по спине кулаком. И высовывает длинный язык, чтобы она обижалась, расстраивалась и понимала: это любовь.
И Аня понимала. Она стукнула Алешу кулачком в спину и крикнула:
– Получи! Сдачи не надо! Дерется, как маленький!
– Влюблен! – перекрывая музыку, кричала Алла Персикова из их класса. – А сам меня толкал в лужу! Изменщик непостоянный! Зачем толкать в лужу одну девочку, а бить кулачищем по спине другую?
– Не пищи, Персикова, – грубо отвечает Алеша. Он – мальчик из интеллигентной семьи и больше всего боится, что его будут считать мальчиком из интеллигентной семьи. Вот почему он без конца дерется, толкает девочек, ругается разными словами с самого первого класса. Пусть все видят: он не какой-нибудь маменькин сынок, он парень крутой. – Отстойные вы все, девчонки!
Его схватила за руку Роза:
– Не груби, Алеша, это необаятельно. А ты очень обаятельный парень – мужественный, сильный, независимый.
– А я? – спросил Беленький, он тоже был на этом обаятельном конкурсе. Самому Беленькому наплевать, обаятельный он сам или нет. Но тут была Фекла – румяная, как яблоко, глаза озорные, танцует легко и ни от кого не зависит. Мишка, который упрямо считает Феклу своей девочкой, крутится рядом, но она не смотрит на Мишку. Зачем ей Мишка, который даже не может пригласить Феклу в кругосветное путешествие, которое начинается, как известно, на Курском вокзале!
Мишка ничего не понимает в путешествиях, а Беленький как раз понимает. И у него дома приготовлен компас, карта Красного моря, сухари и печенье, а еще фонарик, веревка и бельевые прищепки, которые попались ему заодно, вместе с веревкой, он стащил ее с балкона. Еще там лежат Феклины любимые ириски «Долгая мечта».
– Ты, Беленький, настоящий путешественник, – Роза погладила его по взъерошенной голове, – только не убегай больше из дома, из школы. Три причины: мама плачет – это раз. Вторая причина: опасно путешествовать в такую даль одним, ты же Феклу сманиваешь, берешь на себя ответственность за нее, а она непослушная, и от тебя может улизнуть. – Фекла радостно блеснула глазами: она может и от Беленького сбежать, и от кого угодно. Такая она лихая Фекла.
– А третья причина какая? – кокетливо спросила Фекла.
– Третья? Самая простая, – Роза засмеялась, – я вас все равно поймаю. И теперь уж отлуплю, пусть это не совсем педагогично.
– Не имеете права бить, вы не мама, вы учительница, – весело кричала Фекла.
– Не морочь голову, Фекла, я хочу танцевать, а не заниматься вашим воспитанием. – И Роза ушла танцевать со своим специалистом по обезьянам.
А в это время Барбосову показалось, что Надя-Сфинкс кому-то подмигивает. Он заорал, употребил не совсем цензурные слова и оттолкнул Сфинкса:
– Подмаргивать она еще будет! Прикончу! Мокрое место останется!