– Вячеслав Иванович, вы много лет работали гравером в ювелирном магазине – осторожно начал Иван, – почему вы сменили специальность?

Вопреки ожиданиям, больной никак не отреагировал на этот вопрос, он тяжело вздохнул, стал теребить угол наволочки, сворачивать ткань жгутом, накручивать на палец, и казалось, так сосредоточился на этом занятии, что позабыл о капитане.

– Вячеслав Иванович, вы устали?

– Не знаю, – Бутейко равнодушно пожал плечами, – наверное, устал. Но разве это кому-нибудь интересно? Я готов годами носить одни брюки, зимой и летом, я с радостью буду лелеять единственную пару ботинок, самостоятельно менять набойки, сшивать порванные шнурки. Я очень люблю сладкий чай с черными гренками, поджаренными на подсолнечном масле, правда, кашу терпеть не могу, особенно перловку, и не потому, что эта крупа самая дешевая, просто невкусно. Однако и перловку я готов есть ежедневно. Но спать и видеть его во сне, с пакетом на голове, с открытым ртом, растопыренными жуткими глазами, я не могу.

– Подождите, Вячеслав Иванович, – осторожно, перебил его капитан, – вы сказали, что не спите четырнадцать лет. Значит, все это – пакет, труп, Павел – было четырнадцать лет назад?

– Да. В восемьдесят пятом. В июне. Стояла страшная жара. Мы проводили Артема в колхоз. Он закончил девятый. Их всем классом отправили в колхоз на картошку. А мы с Лелечкой собирались в Пярну, в отпуск. Я отрабатывал последний день перед отпуском. И тут он появился. Он пришел в магазин, долго крутился у прилавка. Он не был похож на человека, который может купить что-либо в ювелирном магазине. До закрытия оставалось десять минут, милиционер попросил его выйти. Он не возражал, не сказал ни слова. Когда он проходил мимо меня, я заметил, какое у него жалкое, потерянное лицо. А потом я увидел его на лавочке во дворе, напротив служебного входа. Он держал в зубах погасший окурок и смотрел в одну точку. Знаете, что заставило меня сесть рядом с ним? Жалость. Очень хорошее, чистое чувство. Я подумал, что он наводчик, его прислали к магазину бандиты. Такое уже случалось. Перед тем как грабить, они посылают «шестерку», покрутиться, посмотреть, кто последним выходит и закрывает дверь, в котором часу приезжают инкассаторы. Потом бедолагу-разведчика подставляют, сдают. Я, между прочим, всегда был хорошим, добрым человеком. Я многим помогал, даже с риском для себя. Но и, конечно, я не хотел, чтобы ограбили наш магазин. Я был не только добрым, но и честным.

Капитан заметил, что по щекам больного текут слезы, худые плечи мелко вздрагивают.

– Может, вам воды налить? – спросил Иван.

– Не надо… – всхлипнул старик, – не могу больше ни пить, ни есть. Вы поймите, я очень хороший человек, у меня четыре благодарности в трудовой книжке. Попросите Лелю, пусть она покажет, просто чтобы вы знали, какой я человек. Я всем помогал, причем бескорыстно. На обувной фабрике я целый месяц висел на Доске почета, и сын у меня известный журналист, – он уткнулся лицом в подушку, заплакал еще горше. Капитану ничего не оставалось, как позвать к нему медсестру.

* * *

Утром, за завтраком, Лидия Николаевна выразительно молчала, всем своим видом показывая, что не трогает сына, не мешает ему думать. Но все-таки не выдержала.

– Между прочим, я вчера встретила Варю Богданову. Просто удивительно, только недавно мы с тобой говорили о ней, вот, что называется, легка на помине. Я смотрю, идет по коридору.

– По какому коридору?

– По коридору Университета искусств. Она стала совсем взрослой, и такая красавица. Сразу узнала меня, спрашивала о тебе, просила передать привет.

– Очень интересно. Как она поживает?

– Она живет с человеком, который годится ей в отцы. Ему пятьдесят шесть, а ей всего лишь двадцать. Он крупный чиновник, очень состоятельный и влиятельный..

– Значит, Варя вышла замуж за пожилого состоятельного чиновника? – задумчиво спросил Илья Никитич. – Возможно, для нее это неплохой вариант.

– Илья, ты не понял. Она не замужем за этим человеком. Они просто живут вместе.

– А в институт она поступила?

– Илюша, я ведь только что сказала, что встретила ее в Университете искусств, ты же знаешь, меня туда каждый год приглашают читать курс лекций по художникам-символистам. Варя учится на втором курсе.

– Ну да, конечно. Но насколько я знаю, там обучение платное, и очень дорогое. Кто же платит за Варю?

– Ее сожитель. Фу, какое гадкое слово, – Лидия Николаевна поморщилась, как от кислого. – Но иначе не скажешь. Любовник звучит еще гаже. Впрочем, если он оплачивает обучение, значит, относится к девочке серьезно, любит ее и обязательно женится, как порядочный человек.

– А он порядочный человек?

– Говорят, да. Кстати, ты, возможно, слышал о нем. Мальцев Дмитрий Владимирович, заместитель министра финансов, довольно известная фигура. Мне сказали, он много делает для Университета, хлопочет в мэрии, в Министерстве культуры, нашел спонсоров в Германии и в Америке. Вообще, отзывы о нем самые положительные. Говорят, он неплохо образован.

– Кто говорит?

– Илья, что за ужасная манера – задавать вопрос, заранее зная, что ответ на него тебе совершенно не интересен? – нахмурилась Лидия Николаевна.

– Почему же? Мне очень интересно, от кого ты успела столько узнать о заместителе министра финансов господине Мальцеве.

– От библиотекаря университета Екатерины Борисовны.

– Он что, пользуется университетской библиотекой? – усмехнулся Илья Никитич.

– Ты зря смеешься, Илюша. Редко, но пользуется. Заместитель министра интересуется историей, точнее, историей обрусевшей французской знати, которую приютила Екатерина Вторая во время французской революции.

– Он что, пытается выяснить свое родословное древо? Хочет стать членом дворянского собрания? Это сейчас модно, объявлять себя потомственным князем или, на худой конец, графом.

– Да, Илюша, ты угадал, – улыбнулась Лидия Николаевна, – возможно, нашу Вареньку Богданову ждет большое будущее. Ей предстоит стать не просто женой богатого чиновника Мальцева, но графиней. Ее будущий муж попросил найти для него все, что есть о роде графов Порье.

Глава тридцатая

Красавченко исчез, испарился, как будто был привидением. Лиза не сомневалась, что он появится в Москве, очень скоро, сразу, как только она вернется. И телефон, и адрес ему наверняка известны. Однако усилием воли она заставила себя успокоиться хотя бы на время. Если без конца думать, гадать, она ли на этих снимках, что надо шантажисту и как разумней поступить в такой ситуации, то можно просто свихнуться.