— В последнем ходатайстве речь идет о взятии свидетельских показаний у Донни Рэя Блейка, — возвещает его честь, поедая глазами стол защиты. — Надеюсь, это у вас не вызовет возражений. Кому из вас, господа, угодно высказаться?
К ходатайству я приложил подписанное доктором Уолтером Кордом заключение, в котором без обиняков заявлялось, что Донни Рэй уже стоит одной ногой в могиле. Драммонд в ответ понес какую-то околесицу, из которой явствовало лишь, что нечего, мол, приставать к столь занятой, как он, личности по таким пустякам.
И вот Т. Пирс медленно распрямляется, разгибает скрюченные пальцы, разводит руками и витийствует, пока не вмешивается Киплер.
— Только не уверяйте меня, что разбираетесь в его заболевании лучше лечащего врача.
— Хорошо, сэр.
— И не прикидывайтесь, будто всерьез противитесь прохождению этого ходатайства.
Очевидно уже, что его честь принял свое решение, поэтому Т. Пирс быстрехонько меняет тактику.
— Дело только во времени, ваша честь. Мы ещё не успели должным образом оформить ответ.
— Будем надеяться, если вы не против, что он мне известен. По крайней мере, мне не хотелось бы обмануться. Не говоря уж о том, что на все остальное времени у вас хватило. Давайте теперь назначим дату. — Киплер внезапно переводит взгляд на меня. — Мистер Бейлор?
— Меня устраивает любой день, ваша честь. И любое время. — Я сопровождаю эти слова улыбкой. Здорово, черт побери, иметь кучу свободного времени!
Все пятеро защитников склоняются над маленькими черными ежедневниками, усердно выискивая хоть одно «окно», когда все они могут собраться вместе.
— Мое расписание заполнено до отказа, ваша честь, — возвещает Драммонд, не вставая. Разумеется, жизнь любого крупного адвоката вращается вокруг одного-единственного светила — расписания судебных заседаний. Драммонд столь высокомерным образом извещает нас с Киплером, что в ближайшем будущем слишком занят, чтобы возиться со свидетельскими показаниями какого-то мальчишки.
Четверо его лакеев дружно хмурят лбы, кивают и потирают подбородки: поразительное совпадение, но и их расписания безнадежно забиты.
— Есть у вас копия заключения доктора Корда? — спрашивает Киплер.
— У меня есть, — отвечает Драммонд.
— Вы их читали?
— Да.
— У вас основания усомниться в его выводах?
— Дело в том, что…
— Отвечайте «да» или «нет», мистер Драммонд. Есть у вас основания для сомнений?
— Нет.
— Значит все понимают, что молодой человек находится при смерти. И вы не возражаете против взятия у него показаний, чтобы в один прекрасный день жюри присяжных могло с ними ознакомиться?
— Безусловно, ваша честь. Я хотел только сказать, что в настоящее время мое расписание…
— А как насчет следующего четверга? — перебивает его Киплер, и по ту сторону прохода воцаряется мертвое молчание.
— Меня устраивает, ваша честь, — громко говорю я. Мою реплику пропускают мимо ушей.
— Через четверг, — подчеркивает Киплер, подозрительно взирая на защитников. Драммонд откапывает в папке документ, который искал, и внимательно его разглядывает.
— С понедельника я занят в федеральном суде, ваша честь, — говорит он наконец. — Вот, можете взглянуть, это предварительное слушание дела. Около двух недель займет.
— Где это будет?
— Здесь, в Мемфисе.
— Есть надежда, что дело не дойдет до суда?
— Призрачная.
Киплер изучает собственное расписание.
— А что вы скажете насчет следующей субботы?
— Прекрасно, — снова вставляю я. И вновь никто меня не слышит.
— Субботы? — переспрашивает Драммонд.
— Да, двадцать девятого.
Драммонд смотрит на Т. Пирса; ясно, что теперь настал черед того изворачиваться. Т. Пирс медленно встает, бережно держит перед собой ежедневник, словно тот сделан из чистого золота, и произносит:
— Прошу прощения, ваша честь, но я уезжаю на весь уик-энд.
— Куда?
— На свадьбу.
— Вашу?
— Нет, моей сестры.
Со стратегической точки зрения, им, разумеется, выгодно тянуть время до самой кончины Донни Рэя — тогда присяжные не увидят иссохшее лицо бедолаги и не услышат его исстрадавшийся голос. Очевидно также, что на всю пятерку этих стряпчих отводов наберется предостаточно, чтобы тянуть резину до тех пор, пока даже я не откину копыта от старости.
И судья Киплер прекрасно это понимает; он их насквозь видит.
— Взятие свидетельских показаний назначается на субботу, двадцать девятого, — заключает он. — Прошу прощения, если кому-то из представителей защиты это не удобно, но Бог свидетель — вас, господа, тут предостаточно. Отсутствие одного или двоих не повлияет на исход дела. — Он закрывает записную книжку, облокачивается на стол и, глядя с ухмылкой на команду «Прекрасного дара жизни», добавляет: — Еще вопросы есть?
Ухмылка его выглядит безжалостной, хотя сам судья человек вовсе не жестокий. Да, конечно, одернул он их раз пять-шесть, но вполне по делу. На мой взгляд, он безукоризнен. И я прекрасно понимаю: настанет день, когда в этом зале во время очередного предварительного слушания или внесения ходатайства и мне достанется на орехи.
Драммонд стоит во весь рост, глядя на разложенные бумаги и пожимая плечами. Я чую, что его так и подмывает высказать нечто вроде: «Благодарю покорно, судья». Или: «Может, лучше сразу присудить истцу миллион долларов?» Но, как обычно, профессионализм одерживает верх.
— Нет, ваша честь, у нас все, — говорит он таким тоном, словно Киплер из кожи вон лез, помогая ему.
— А у вас, мистер Бейлор? — обращается ко мне его честь.
— Нет, сэр, — отвечаю я с улыбкой. На сегодня с меня хватит. В первой же серьезной схватке на судебном ристалище я разнес противника в пух и прах, и искушать судьбу не намерен. Хватит и того, что мы со стариной Тайроном всыпали этим ребятам по первое число.