Петров накануне, в пятницу, заезжал до работы в ЦУМ, где в ювелирном отделе купил часики для Зины и брошь в виде лягушки для Леночки. Секретарша Петрова коллекционировала лягушат — игрушки, картинки и прочее. Брошь он вручил Леночке вечером, поцеловать в щечку его не допустили.
Зина свои часы потеряла, и в доме из действующих остались только старинные напольные с боем. Больше ему подарки делать было некому. Таисия уже несколько месяцев не звонила.
Зине часы очень понравились — маленький корпус и тонкая ажурная цепочка смотрелись на руке по-девичьи изящно.
— Какая прелесть! — воскликнула она, рассматривая свою руку. — И совсем как золотые.
Маша крякнула и открыла рот. Петров тут же сунул ей в рот петрушку. Она прекрасно знала, из чего сделаны эти часики…
— Ты мало зелени ешь, Маруся. И мама твоя, — он строго посмотрел на Людмилу, — как бы малокровие не заработала. Впрочем, с таким мужем и до инвалидности не далеко.
Болтовней Петров скрывал свое смущение. Он покупал подарки из золота не потому, что хотел произвести впечатление на соседку и секретаршу, а потому, что это был беспроигрышный вариант, не требующий хождений по магазинам. Ему только сейчас пришло в голову, что от золотых часов Зина может отказаться. Приличная женщина от постороннего мужчины дорогих презентов не принимает. Кроме того, в отличие от Потапова, ему и в голову не пришло купить какие-то сувениры остальным дамам.
Неожиданно выручила Зина. Она достала из пакета, который прятала под столом, две большие, с экран телевизора, разделочные доски. На одной сценки вроде комиксов изображали похождения маленького бородатого домового. Он прятался под столом и воровал с него продукты, пел песни, когда хозяева спали, перерезал шнуры у настольных ламп, таскал вино из бара. Его поймали и выпороли по замечательно розовой заднице. На последнем рисунке, подперев щеку рукой, домовой качал люльку с орущим ребенком. На второй доске в нескольких оконцах были нарисованы сцены из сказок.
Доски произвели фурор и были признаны лучшими подарками. Людмила тут же принялась экзаменовать внучку — просила показать на своей доске Серого Волка, Красную Шапочку и Буратино.
«Две недели Зининой работы, — прикинул Петров, — ну, дает, миллионерша».
Вечером парились в бане. Первыми женщины.
Когда они пришли, раскрасневшиеся и слегка осоловелые, Людмила пожаловалась:
— Я девочкам делала массаж. Они под моими руками мялись как резиновые и трещали, словно вместо костей у них одни хрящи. А потом они вдвоем стали меня массировать. И что ты думаешь, Потапов?
Они не могли вдавить мои телеса, как будто я…
— Полированный стол, — подсказал Потапов.
— Людочка! — вскричал Петров. — Твои рассказы будят во мне зверя. Немедленно бросай своего циника! Мы обвенчаемся в церкви!
— Это я циник? — возмутился Потапов. — Он к моей жене прилюдно пристает, а я циник. Иди баню проветривай, а то рога обломаю.
— Рогов у меня по положению быть не может.
А вот у тебя… Правда, Людмилочка?
Петров ей подмигивал, прижимал руки к груди и изображал страдание. Людмила смеялась. Шутки Петрова помогали ей переживать горькие мысли о своем возрасте, который она остро ощущала рядом с молоденькими Зиной и Машей. Потапыч запустил в Петрова диванной подушкой. Тот ловко ее поймал.
— Нет, я пойду, конечно, — вздохнул Петров, — даже в баню. Проветривать. Но этот разговор не окончен.
От второй подушки он увернулся, и она врезалась в косяк двери.
Баня стояла метрах в ста от дома. Из парной мужчины выскакивали на улицу и обтирались снегом. Женщины подглядывали из-за занавесок.
Несмотря на сумерки, они рассмотрели, что у Потапова узковаты плечи, а у Петрова ноги коротковаты в сравнении с туловищем. К фигуре Сережи придраться не смогли.
После ужина Потапыч, Людмила, Петров и Сережа играли в покер. Маша сидела рядом с мужем, тесно к нему прижавшись. Зина рядом с Петровым. Она к нему не прислонялась, но натурально изображала огорчение, когда у него были хорошие карты, или тайную радость, когда карты никуда не годились. Петров блефовал напропалую. Иногда Зина меняла тактику и актерствовала в точном соответствии с набором петровских карт. Народ терялся и проигрывал. В итоге Петров основательно почистил карманы своих партнеров.
— По справедливости, — сказала Людмила, вставая из-за стола, — половина выигрыша принадлежит Зине. Вы нас ловко провели, дуэт шулерский.
— Согласен, — сказал Петров и протянул Зине пачку денег.
Зина не стала ломаться, небрежно взяла деньги, потрясла ими в воздухе и заявила:
— Если кому-нибудь еще понадобится подсадная утка, обращайтесь без стеснения. Такса у меня небольшая, аппетит умеренный, только выпивку, как вы знаете, надо держать подальше.
Они собирались уехать в понедельник после завтрака, но поддались уговорам Людмилы и задержались. Отправились катать детей на санках.
Зина и Маша, беседуя, немного отстали от основной группы. Маша расспрашивала Зину о том, как ей удается воспитывать двоих детей.
— Не представляю, — говорила Маша, — у меня одна Анька, родители помогают, и все равно хлопот не оберешься. Денег на дочку уходит — прорва.
— Сейчас уже проще, — отвечала Зина. — Первые полгода, конечно, лихо пришлось. Мне кажется, я постарела сразу на десять лет.
— Не кокетничай, тебе и двадцати не дашь.
— Мерси. Но если, как говорят, женщина выглядит на столько, на сколько себя ощущает, то мне перевалило за сорок. Приближаюсь к возрасту моей мамы.
— А твоя мама?
— Родители погибли в авиакатастрофе пять лет назад.
— Какой ужас! Я тебе страшно сочувствую.
Маша избегала вопросов о муже Зины, ведь она приехала с Петровым. А сама Зина, думая о маме, вернулась к разговору об испытаниях, которые выпадают на долю женщин.
— Мама собирала мемуары наших эмигрантов, — рассказывала Зина, — белогвардейскую литературу, как папа ее называл. Я читала эти книги, и у меня сложилось впечатление, что всех русских аристократок, оказавшихся за границей или оставшихся на родине, можно разделить на две группы. Первые — те, кто был совершенно не способен принять новый, нищенский образ жизни. Они кончали жизнь самоубийством, погружались в меланхолии либо шли на панель, в содержанки. Вторым благородное воспитание не мешало подметать пол, штопать носки и варить борщи. Они научились считать копейки и работали в советских конторах.
Не хочу сказать, что до гибели родителей мы в золоте купались. Но жили лучше многих — определенно. У меня никогда не было проблемы купить туфли, была проблема найти туфли к новой сумочке. Я тебя не заговорила?
— Что ты, — возразила Маша, — мне интересно.