Хотя я сразу заявила о причине своего визита: «Мне звонила Ира и просила поговорить с Петей», — мы не обсуждали проблемы ребят. Но по взглядам, которыми обменивались Григорий Петрович и Екатерина Игоревна, можно было догадаться, что семейные неурядицы сына вызывают не столько тревогу, сколько щекочущее нервы любопытство.
За чаем (от ужина я отказалась, потому что Бабановы уже отужинали) мы говорили о здоровье Григория Петровича. Ему необходима была операция по удалению аденомы простаты. Екатерина Игоревна не могла решить, что лучше: задействовать старые связи и положить его в кремлевскую больницу или прооперировать у меня в отделении, «под наблюдением своего врача».
Петя пришел около восьми вечера, как выражается моя тетушка, «под мухой на рогах». Он не был пьян, лишь слегка навеселе.
Я никогда не признавалась Ире, но после принятия спиртного ее муж, потеряв обычную анемичность, становился общительнее и поэтому привлекательнее.
— Посол для переговоров прибыл! — поздоровался со мной Петя.
Его родители ушмыгнули в комнату, мы остались на кухне. Петя стал уговаривать меня раздавить с ним бутылочку водки. Он достал банку с маринованными маслятами и вывалил их в глубокую тарелку. Петя не признавал буржуинских коктейлей. Водку нужно пить холодной, когда она тянется жидким стеклом. Заполнив рюмочку, дождаться, пока она покроется легким инеем, приготовить закуску — соленый огурчик, селедку или грибок на кончике вилки, — запрокинуть рюмку в рот, выдержать короткую паузу и смачно закусить. Все это он проделал в одиночестве, я пить водку отказалась.
— Ну, спрашивай, — позволил Петя, жуя грибок.
— Ты мои вопросы знаешь наперед. Петя, почему?
— Отвечать коротко или развернуто? Пожалуй, начнем с короткого варианта. Она — паучиха. Сплела сеть и душит.
— Весь мир покрыт сетью, — вспомнила я свой сон накануне.
Петя удивительно быстро понял меня.
— Верно, — согласился он, — но моя локальная сеть здорово смахивает на мешковину. Юлька, я в мешке, со связанными ногами, наружу одна башка торчит. Прихожу домой, мне тут же — бац мешок на голову, то есть на ноги.
— Ира тебя любит.
— Не спорю. — Петя стал наливать вторую рюмку. — Выпьешь? Нет, ну смотри. Не бойся, я не окосею, на мою массу требуется цистерна спирта. О чем мы? Сейчас, — он опрокинул рюмку, — хороша, чертовка. Любит, конечно. Это выражается в неустанной заботе о моем желудке. А мне все равно, чем питаться, главное, чтобы много. Я ей тысячу раз говорил. Но нет! Ежедневный подвиг на кухне — ее будни. Наварит, напечет, нажарит, мечет передо мной на стол, потом усядется напротив, щечки кулачком подопрет и смотрит с ожиданием. Ждет. Юлька, чего она ждет? Что тресну от ее стряпни? Любит! Тиранка! Стоит мне прилечь на диван с газетой, тут же тысяча дел обнаруживается — Петя, почини утюг; Петя, кран течет; Петя, проверь у сына уроки; Петя, послушай, как я сегодня картошку покупала.
Первая заповедь психолога: человеку важнее выговориться, чем получить совет. Я слушала Петю не перебивая.
— Понимаешь, чтобы чувствовать себя спокойно, Ирка должна все время меня теребить, лезть ко мне со своими идиотскими вопросами и разговорами. Паучиха! Ладно бы, говорила о чем-то толковом или интересном. Нет, одни сплетни. Она же тупая как валенок. Юль, ты когда-нибудь видела у нее в руках книгу? Нет. Я тоже — нет. Была пэтэушницей, пэтэушницей и осталась. Даром что институт заочно окончила. Да как окончила! Она же ни одного учебника в глаза не видела. Как только начиналась сессия, главной заботой у Ирки было выяснить, какой преподаватель сколько берет за экзамены или за зачеты. В дипломе у нее не оценки, а взятки проставлены.
Кое-как окончив восьмой класс, Ира поступила в швейное ПТУ. Там она продвинулась не столько в учебе, сколько в общественной работе, ее оставили в ПТУ мастером. Теперь Ира преподавала в том же училище какую-то специальную дисциплину, что-то связанное с сортами тканей.
Шила она плоховато, не было у нее к портняжничеству способностей. Зато поваром была великолепным. Продукты для нее — как мрамор или гипс у скульптора — материал для творчества. Надо было ей поступать в свое время в кулинарное ПТУ. Но что сейчас об этом говорить?
Я молча слушала, как Петя обвиняет мою лучшую подругу и свою жену. Все, что он говорил, было истинной правдой и в то же время не соответствовало действительности.
Да, Ирка не интеллектуалка, но у всех академиков, вместе взятых, не будет столько человеческой доброты и отзывчивости, сколько у моей подружки. Да, она навязчива в своих заботах о родных людях, но ведь не обижается, когда вместе с заботой посылаешь ее подальше. Она никогда не хнычет, не хандрит — а сколько вокруг депрессивных особ только и толкуют о своих муторных проблемах. Ирка либо ревет в голос, либо смеется — середины не дано. И это больше говорит о ее душевном здоровье, чем о примитивности натуры. Она человек абсолютно цельный и искренний — любит того, кого любит, делает то, что у нее хорошо получается, смеется, когда ей смешно, а не когда остальные хихикают, плачет, если слезы подступили, а не по хитроумному женскому сценарию.
Петя все это прекрасно знал. Наверняка даже больше, ведь прожил с Ириной почти десять лет. Для меня было полной неожиданностью, что у него накопилось столько претензий к жене, которая была прозрачна и проста, как граненый стакан. По Петиному мнению — и так же пуста.
Единственная отрада, что Петр вывалил мешок обвинений передо мной, а не перед кем-нибудь другим. Во мне помрет бесследно. Я ждала выдвижения самого убийственного обвинения — он женился на Ирке только потому, что должен был родиться Вася.
— Что молчишь? — наконец спросил Петр. — Ну говори, защищай свою ненаглядную подружку.
Кроме прежнего аргумента, мне нечего было сказать.
— Она тебя любит.
— Ага, любит! — взорвался Петр. — А знаешь ли ты, что за десять лет супружеской жизни я ее ни разу.., она ни разу… Ни разу у нее не было оргазма! Вот! — торжествующе заключил он. — Я тебе как врачу говорю.
Никак не ожидала, что наша беседа коснется интимной стороны их жизни. Я, конечно, врач, но совсем по другой части. Все-таки Петя окосел.
— Налей и мне водки, — махнула я рукой.
Просьба была воспринята с восторгом.
Как и учил Петр, я махом заглотнула рюмку, задержала дыхание, и, как только открыла рот, Петр сунул в него приготовленную вилку с грибочком. Раскаленное стекло потекло по пищеводу и обожгло пустой желудок.
— Ну как? Что ты думаешь по этому поводу? — спросил Петя.
Возможно, он имел в виду качество выпивки, но я ответила на его последнее замечание о фригидности моей подруги.
— Тебе страшно повезло. Не можешь женщине удовольствия доставить, а она все равно любит тебя, как кошка.
— Не могу? — возмутился Петя. — Да ты знаешь.., знаешь… Я вот, например, ее спрашиваю: «Ирочка, ты как хочешь? Ты о чем думаешь?» А она мне знаешь что отвечает? «Думаю, с чем лучше зразы сделать — с рисом или с грибами».