– Петр Александрович, я вас умоляю. Давайте я сейчас денек побуду дома, а то она разболеется, и мне придется потом две недели на больничном сидеть.
Мне в ответ прочитали целую лекцию о том, что я их бросила, что у них и так сейчас аврал, что у него (директора) болит горло, ему все надоело, что конкуренты толкаются и не дают нормально работать, а в издательстве, которое недавно открылось, вообще ничего не получается. У всех получается, а у них нет.
– Делайте что хотите! – заявил в итоге Петр Александрович.
– О'кей. Тогда я остаюсь дома, – быстро сориентировалась я.
Директор бросил трубку.
– Спасибо, – очень по-взрослому сказала зареванная Маша, вцепилась в меня и опять заснула.
В обед, когда Машку немного отпустило, она согласилась посидеть часик с бабушкой, а я смоталась (на троллейбусе!) на работу за документами.
Сесть поработать удалось только в одиннадцать часов. Соответственно, если бы световой день был подлиннее, я бы встретила рассвет за компьютером.
На следующее утро мне захотелось разбить зеркало. Кстати (вернее, некстати) вспомнилось, что Сергей мне уже два дня не звонил.
* * *
Позвонить Кате удалось только через три дня. Все силы уходили на разгребание текучки, выяснение отношений с начальством, которое не могло мне простить отпуска «в самый разгар». Как будто у нас когда-нибудь бывает не «самый разгар». А столицу тем временем непрерывно потрясали холодные грозы с градом. Синоптики бормотали нечто бессвязное про парниковый эффект и Гольфстрим, а москвички каждое утро решали, во что сегодня облачиться. В куртках было холодно, а в шубах… Вы представляете себе, как выглядит женщина в мокрой шубе? Вернее, в шубе, которая сначала промокла, а потом замерзла?
Все это я и рассказал Кате бодрым голосом, периодически делая страшные глаза, когда кто-нибудь пытался приблизиться на расстояние протянутой бумажки. Выяснилось, что и у Кати за окном дожди, только какие-то вялые, обложные и беспросветные. Она так произнесла слово «беспросветные», что у меня на душе стало сыро. Я разозлился.
– Мяу! – строго сказал я.– А ну прекратить! А не то ка-а-ак приеду! Ка-а-ак укушу за живот! Не посмотрю, что ты похудела… А я говорю, похудела! Я тебя в начале отпуска еле-еле на руках таскал, а в конце – помнишь?
Она помнила. И те бедуины возле отеля, наверное, на всю жизнь запомнили, как русский турист (несомненно, пьяный, как все русские) подхватил на руки девушку (несомненно, местную, потому что смуглую и красивую) и принялся бегать вокруг фонтана. И портье показывал мне большой палец за спиной хохочущей Кати.
– А солнышко помнишь? – не унимался я. – Как ты меня будила солнечным зайчиком? И как мы маслины ели? С косточками?
Катя начала пофыркивать в трубку – хороший признак. В конце концов она даже мявкнула мне. А потом еще раз, соблазнительно и протяжно. И принялась урчать. Совсем как на шезлонге в тени отеля.
Но тут в дверях возникло начальство, я быстро согнал с лица дурашливую улыбку и затараторил:
– Значит, завтра созвонимся еще раз и уточним тему. И рукопись желательно побыстрее.
– Побыстрее не получится, – мурлыкал телефон. – М-м-мяу-у-у-у!
Я постарался как можно плотнее закрыть трубку ухом. Не хватало еще директору узнать, что я уже полчаса болтаю по межгороду по личным делам.
– Ладно, расслабься. – Катя почувствовала напряженность моего молчания. – Иди работай себе. О, а у нас солнышко! Ну все, пока.
– До свидания, – ответил я и положил трубку.
Директор смотрел на меня с каким-то странным выражением. На мгновение мне показалось, что он сейчас скажет: «Эх, Сергей Федорович, хорошо вы отдохнули, да мало. Вы ведь уже пятый год отпуск не догуливаете. Вот вам два месяца за мой счет!»
Но директор сказал совершенно другое:
– А я уж думал, это никогда не кончится. «Подслушивал! – сообразил я.– Теперь гундеть начнет».
– А то надоело, – продолжил директор, – то град, то мороз.
И с тем удалился. Я оглянулся: за моим окном из-, за уже привычных грязно-серых лохмотьев пробивалось синее, как подснежник, весеннее небо. Внизу сновали люди. Многие из них то и дело останавливались и смотрели вверх, где зарождалась наконец нормальная апрельская погода.
* * *
Говорят, что контрасты в жизни очень нужны.
Например, контрастный душ укрепляет здоровье. По идее контрасты настроения должны укреплять психику. Если так пойдет и дальше, то скоро, я стану самым психически устойчивым человеком на планете!
Никогда бы не подумала, что не буду скучать по Сергею, когда вернусь домой. Уже скоро неделя, как я дома, а ни капельки не скучаю, у меня на это совершенно нет ни сил, ни времени.
Маша потихоньку выздоравливает, в четверг я уже даже оставила ее с бабушкой и пришла на работу. Все меня жалели. Я сначала не очень поняла почему, а потом посмотрела на себя в зеркало. Представляете, я забыла накраситься!
Совсем забыла. Ну то есть тональник, слава богу, наложила, а вот глаза… Они были маленькие, красненькие от недосыпа и компьютера – не глаза, а щелочки. Загар выглядел серым, а не коричневым, я смотрелась не стройной, а тощей, даже ноги казались кривыми. Рахит?
К середине дня я была уже совершенно измучена.
– Похоже, от Маши заразилась, – вяло отбивалась я от предложений пойти на обед.
От одной мысли о еде начинало подташнивать.
Наконец все свалили из комнаты и оставили меня в покое. Работать я была не в состоянии, поэтому откинулась на спинку стула, пытаясь вздремнуть, пока одна. Может, полегчает.
Разбудил меня телефонный звонок.
– М-да…
– Мяу! – бодро отрапортовала трубка. Как я, оказывается, по нему соскучилась!
Когда народ вернулся с обеда, я носилась по офису, жужжа и пританцовывая. За час успела разгрести все завалы на столе; составить отчет о проделанной работе; выпить чаю; найти у Ирки в столе косметичку и привести себя в человеческий вид; критически осмотреть себя в зеркале и обнаружить, что ноги у меня все-таки не кривые, а вот насчет тощей я явно погорячилась; позвонить двум подругам и сообщить им, что я вернулась из Египта… Я бы еще много чего полезного сделала, но поприходили с обеда всякие сотрудники. Сашка тут же начал ко мне клеиться.
– Катенька, как ты похорошела! Может, ты хочешь чего-нибудь, может, тебе помочь чем-нибудь?
– Да. Помочь. У меня машина не заводится.
– Какие проблемы? Поехали к тебе, все исправим.
– А поехали!
Я поняла, что такой шанс нельзя упускать. У меня сейчас нет времени заниматься машиной, а выходные на нее гробить будет жалко.