Ты ничего не понимаешь! — взвизгнула хорошенькая большеглазая блондиночка. — Мы показали чудо рождения! И чудо сотворения жизни! И…
— И вам осталось продемонстрировать последнее чудо, которое цивилизованные люди обычно делают в уединении, — хмыкнул Яромир. — Я уже вижу эту картинку: Прокопий Винторогов, кряхтя, тужится на прозрачном стеклянном унитазе, дабы все могли видеть процесс жизненного круговорота — продукты, взращенные на земле Руси-матушки, туда же, в землю, в итоге и возвращаются, поддержав силы русского человека…
Закончить ему не дали. Вернее, не дал.
Мускулистой крысой, звеня многочисленной металлической бижутерией, метнулся к насмешнику Прокопий. Его кулак летел прямо в скулу Красича, но Яромир успел увернуться. А вот он не промахнулся, и в следующее мгновение Винторогов, зажимая рукой брызнувший кровью нос, полетел на пол.
Появились, наконец, и представители службы безопасности церемонии. Хотя почему «наконец»? Эти ребята всего лишь строго соблюли ритуал тайного международного полицейского общества, в котором состоят и отечественные стражи правопорядка. Какой ритуал? НИКОГДА, ни при каких обстоятельствах не появляться на месте происшествия вовремя.
Охранники увели продолжавшего вяло порыкивать скандалиста, рядом семенила Полина, утирая кровавые сопли своего ненаглядного. Похоже, вид собственной крови оказался гораздо сильнее боевого задора и проводил его, задор, мощным пинком чуть пониже копчика. Во всяком случае, вырваться из рук парней в униформе, дабы повергнуть заморского татя в позорное бегство, Прокопий не пытался.
К Яромиру подбежал один из организаторов церемонии:
— Господин Красич, ради бога, простите! Я не знаю, как этот тип умудрился достать пригласительные билеты, ни его, ни Ниловой в списке не было! У нас серьезное мероприятие сегодня, и люди с подобной репутацией здесь не нужны. Я уже не говорю о его наряде! Существует определенный дресс-код для раутов подобного уровня, а он словно на тусовку рокеров явился!
— Андрей Сергеевич, да не волнуйтесь вы так, — улыбнулся Яромир. — Что я, Прокошу не знаю? А вот Полину жалко.
Зато Полина явно не разделяла чувств своего бывшего бойфренда. Лана, мельком глянув в сторону уже почти скрывшейся в дверях группки, вздрогнула, словно от удара, — столько ненависти тяжело ворочалось в брошенном на брата взгляде Полины Ниловой. К счастью, бросок оказался довольно слабым и до Яромира не долетел, шмякнувшись дохлой жабой в паре метров от цели. Но Лана его увидела.
Почему? За что? Короткий, легкий, ни к чему не обязывающий романчик, быстро вспыхнувший и так же быстро прогоревший, случился у Яромира и Полины очень давно. Ярик тогда заканчивал ВГИК, а Нилова только поступила. Расстались они без взаимных упреков и злобы.
Что же случилось сейчас? Это из-за того, что сказал брат? Но ведь он, пусть и в довольно грубой форме, сказал правду!
Ай, ну их! Эта противная парочка и так сделала все возможное, чтобы изгадить настроение, нечего идти у них на поводу. Лана представила, как они с Яриком идут на поводке следом за гордыми Прокошей и Полишей, и мгновенно избавилась от ненужных мыслей. Теперь все будет отлично.
Все и было отлично: и сама церемония, и атмосфера, царившая в зале, и блестящее выступление Яромира Красича. Только одно слегка напрягало Лану. Вернее, один. Константин Полетаев, каким-то непонятным образом умудрившийся оказаться рядом с ними в первом ряду. Его навязчивый интерес пластырем прилип к девушке, и оторвать эту бяку она не могла. Именно бяку, потому что студенческий приятель Ярика ей совсем не нравился. Ну вот ни капельки.
Причем с самой первой встречи, еще тогда, больше десяти лет назад. Она даже прозвище для него придумала — Моль. И никакие последующие творческие успехи Костика изменить мнения Ланы не могли.
Да она, собственно, и не следила за успехами Полетаева. Его дружба с Яриком после выпуска из института скончалась тихо и безболезненно. А белесые брови и ресницы изредка мелькали на телеэкране.
И вот теперь они мелькали рядом, а бархатный голос все дудел и дудел возле уха. А когда Яромир поднялся на сцену, чтобы провести свою часть церемонии, Полетаев, видимо, решил, что теперь можно и расслабиться.
И попытался это сделать, заграбастав ладошку Ланы своими горячими потными лапищами. Он наклонился к ней так близко, что девушка почувствовала, как к ней в декольте закапало масло похоти, и зашептал:
— Детка, ты сводишь меня с ума! Я больше не могу, я хочу тебя! Давай убежим отсюда, а?
— Во-первых, отпустите мою руку, — сквозь сжатые зубы процедила Лана, — а во-вторых, еще одно слово в подобном тоне, и мне придется врезать вам по физиономии! — Очень хотелось сказать «по наглой рыжей морде», но Лана сдержалась. — А мне бы не хотелось срывать церемонию.
В светло-голубых глазах Полетаева промелькнуло что-то темное, муха, что ли, залетела? Он медленно выпрямился, отпустил залапанную ладошку девушки и сухо хрустнул:
— Извините, увлекся.
И вроде бы угомонился. Во всяком случае, оставил Лану в покое, сделав вид, что увлечен происходящим на сцене.
А Лане делать вид не пришлось, она с удовольствием нырнула в атмосферу праздника, и даже странные взгляды, изредка бросаемые Константином, от нее рикошетили. Все равно после окончания церемонии Моль улетит в свой стенной шкаф или что там у него, и она больше этого типа не увидит.
Но Полетаев никуда улетать явно не собирался, он переклеился с Ланы на Яромира. Нет, не в том смысле, к счастью. А может, и к несчастью, ведь всего лишь одна капля похотливого масла на рукаве братова смокинга, и Костик был бы исключен не только из ближнего, но и из дальнего круга знакомых.
Однако Моль вел себя безупречно, он ни словом, ни взглядом больше не задевал Лану, зато Яромира увлек задушевными беседами на самую благодарную тему под названием «А помнишь?».
И как-то так получилось, что из концертного зала, где проходила церемония, они вышли вместе. И к парковке тоже отправились вместе. Можно было, конечно, взобравшись на трон пафоса, ждать у парадного подъезда, пока обслуга подгонит их джип, но там уже торчало немало таких тронов, и меряться, чей пафоснее, не хотелось.
Поэтому и решили добираться до машины самостоятельно, ведь пройти следовало не больше трехсот метров. Майский вечер, сидя на ветвях белоснежной сирени, наслаждался сам собой. Фу, какие вы пошлые! Он наслаждался почти летним теплом, отсутствием ветра и дождя, ароматом сирени, вот. Еще бы соловьев сюда парочку, но они, серость окраинная, центра Москвы не уважают.
— Мы уже почти пришли, — Яромир замедлил шаг и повернулся к Полетаеву. — Тебя подвезти?
— Нет, спасибо, я на своей. Вон, в следующем ряду «Форд» черный видишь? Конечно, это не твой джип, но меня устраивает, — если честно, улыбка у Константина кривоватая получилась.