– Ну ладно, ладно, – мне страшно захотелось заставить Андрея петь фальцетом, – успокойся! Поступай, как знаешь. Я поддержу тебя во всем.
И мы продолжали общаться, пока месяц тому назад Сашка вдруг не исчезла с моего горизонта.
Чтобы объявиться сегодня.
– А ты вообще где сейчас? – спохватилась я. – Неужели в Москву приехала?
– Пока нет, но собираюсь, в понедельник. Так хотелось с тобой поговорить, а ты заболела, – Саша тяжело вздохнула.
– В понедельник? – Я рассмеялась. Правда, мой простуженный смех больше походил на сиплое карканье. – Да я к тому времени уже опять начну резвой лошадкой гарцевать, сегодня ведь только среда! Так что даже и не надейся избежать серьезной нахлобучки за эти фокусы с твоим исчезновением.
– Не надо меня нахлобучивать, – испугалась Саша. – Я приеду, такая ухоженная, с модненькой прической, с креативным макияжиком, а она невесть что собирается со мной делать! Хотя ничего хорошего от резвящейся кобылки ждать не приходится в принципе…
– Во-первых, не кобылки, а лошадки. Во-вторых, сия попытка манкировать своими давними обязательствами чревата серьезными последствиями, вплоть до обструкции!
– Боже, прелесть-то какая! – манерно взвизгнула Сашка. – До чего же вы куртуазно выражаться изволите, я в провинциальности своей не все и поняла!
– Все ты поняла. – Я мрачно шмыгнула носом. – И не смей сплетать тонкую и прямую нить нашего разговора в кошачью путаницу! Немедленно признавайся – что там у тебя происходит?
– Вот насчет кошачьей, ты…
– Саша!
– Ладно. – Саша мгновение помолчала, а потом совсем другим, уже серьезным тоном продолжила: – Знаешь, Анетка, я после того, январского нашего разговора, места себе не находила. Разбередила ты мне душу, озвучила то, о чем я постоянно думала в последнее время. Андрей… Он ведь практически открыто изменял мне, звонил своим девочкам с домашнего телефона, даже детей не стеснялся! А прошлой осенью у него появилась постоянная дама сердца. Хотя какого там сердца! – нервно хохотнула Саша. – Скорее другого органа. В общем, в полном соответствии с поговоркой «Ночная кукушка дневную всегда перекукует» начал Андрюша куковать с чужого голоса. И прессинг с его стороны усилился…
– Постой, – не выдержала я, – мне не совсем понятно насчет ночной и дневной. Ты же его жена!
– Господь с тобой, Анета. – Хоть Саша и не болела, ее смех сейчас удивительно напоминал мой, простуженный. – Ты что, серьезно полагала, что после всех этих унижений и издевательств с его стороны я в состоянии выполнять супружеские, так сказать, обязанности?! Да отказ от них был моей последней возможностью сохранить собственное достоинство! Это во-первых. А во-вторых, меня от него просто тошнит!
– Но тогда почему…
– Если ты о возможности мести через любовника, то это не мой случай. Я хочу спокойно смотреть в глаза детям.
– Саша, они же все видят и понимают! Поймут и это.
– Нет, не поймут. Особенно Славка. Он и так на грани срыва, а если еще и мать в загул пойдет! – Сашин голос сорвался. – Да, и потом вот еще что. Андрей своим поведением провел мне серьезнейшую вакцинацию против мужчин вообще. Я теперь не верю ни одному из них. Все они одинаковые!
– Перестань сейчас же! – возмутилась я. – Все не могут быть одинаковыми. Есть же Лешка, есть Хали Салим…
– Предположим, твой Хали тоже был порядочной свинотой в свое время.
– Был, не спорю. Но он просто долго взрослел. И потом, когда свинота превращается в человека – это одно. Эволюция, так сказать, прогресс. А вот когда наоборот: нормальный человек становится сволочью – это, чаще всего, уже навсегда. Но по одному случаю нельзя судить обо всех, ты же взрослый человек!
– Умом я это понимаю. А на уровне чувств, эмоций – нет.
– Так, мы опять отвлеклись. – Я решительно прервала ненужную дискуссию. – Ты сказала, что прессинг усилился. Куда уж дальше-то!
– Поверь мне, есть куда. Андрей, судя по всему, поставил перед собой конкретную цель: додавить меня так, чтобы я сама ушла из его жизни, оставив все ему.
– В смысле – ушла из жизни?! – оторопела я.
– Нет, что ты, совсем не о том думаешь, дурочка. – Голос Саши потеплел. – Он выживал меня из дома, хотел, чтобы я ушла к матери.
– В ее однокомнатную – из ваших двухуровневых апартаментов? С детьми?
– Ну почему же, детей Андрей готов был познакомить с новой мамой. Он убеждал, что так лучше для детей, они по-прежнему будут жить в достатке.
– И что дети?
– Вика была категорически против, Славка молчал. Я сопротивлялась изо всех сил, но их у меня оставалось все меньше. И это молчание сына! Мне казалось, что он готов предать меня ради денег отца, что Андрею удалось вылепить из него свое подобие. В общем, после январской поездки в Москву и разговора с тобой я наконец решилась. И подала на развод. Тогда же, в январе.
– Ура! – завопила я. В дверь заглянула встревоженная Катерина. Я успокаивающе махнула ей рукой. – Наконец-то!
– Наконец-то, – проворчала Саша. – Если бы ты знала, что тут началось! Я ведь подала на развод, на раздел имущества и на алименты. И только потом уехала к маме.
– Зачем?
– Жутко было оставаться с Андреем в одном доме. В его глазах было столько ненависти! – Сашин голос опять задрожал. – И к тому же, после подачи мной заявления его фифа стала запросто появляться в нашем доме, да еще и оставаться ночевать! Потому я собрала вещи и ушла. Вика ушла со мной.
– А Славка?
– А Славка остался. Ты же звонила к нам домой, разговаривала с ним.
– А, ну да… Так ты поэтому не выходила на связь?
– Конечно. Компьютера у мамы нет, так что Интернет отпадал. Мобильник у меня отобрал Андрей. У Вики, правда, не рискнул отнять ее телефон, с дочерью он хоть чуть-чуть считается. Но звонить с ее телефона, сама понимаешь… Да мне и не хотелось, если честно, никого видеть и слышать. На работу я силком заставляла себя ходить, жить ведь на что-то надо… Там я, естественно, никому ни о чем не говорила, для всех моя личная жизнь оставалась без изменений.
– Как же вы поместились втроем у твоей мамы? И, кстати, как мама отнеслась ко всему происходящему?
– Разместиться-то мы разместились, а вот мама, – Саша тяжело вздохнула. – Теперь мы с Викой вынуждены были слушать постоянные монологи на тему: «А я всегда знала, что Андрей – мерзавец».
– Что ты все говоришь: «были», «было», – вдруг сообразила я. – Разве произошли какие-то изменения? Вы уже развелись? Так быстро? Обычно три месяца на раздумье дают, получается, вам на апрель должны были назначить. А сейчас только начало марта!
– В том-то и дело, что не развелись, и теперь я не знаю, разведемся ли вообще, – грустно проговорила Саша.