– Ладно, повременим. Я не могу сообщить вам имя своего клиента и, возможно, никогда не смогу. Если мы договоримся, посвящу вас в кое-какие детали. Пока история такова: мой клиент – мультинациональная компания, производящая медикаменты. Ее название вам известно. У нее широкий ассортимент продукции: от лекарств, хранящихся в каждой домашней аптечке, до сложных препаратов, используемых при лечении рака и ожирения. Это старая, надежная компания с высокими доходами и прочной репутацией. Около двух лет назад она изобрела препарат, предназначенный для лечения зависимости от наркотических средств, основанных на опиуме и кокаине, – гораздо более действенный, чем метадон, который, хотя и помогает многим наркоманам, сам по себе вызывает привыкание и потому снискал немало нареканий. Назовем этот чудо-препарат, скажем, тарваном – так его действительно называли некоторое время, пока не придумали то название, которое зарегистрировано сейчас. Его открыли благодаря некой ошибке и тут же опробовали на всех лабораторных животных, имевшихся в наличии. Результаты оказались ошеломляющими, но опыты по излечению от наркозависимости трудно проводить на крысах.
– Нужны люди, – догадался Клей.
Пейс подергал свои усы. При этом его бицепс взыграл волной.
– Да. Возможности, которые открывает тарван, лишили покоя баронов от фармакологии. Представьте себе: три месяца по одной таблетке в день – и все, вы свободны от зависимости. Вам больше не нужны ни кокаин, ни героин, ни крэк. После этого достаточно принимать тарван лишь время от времени, и вы избавились от недуга на всю жизнь. Для миллионов наркоманов это шанс вылечиться. А теперь подумайте, какую выгоду это сулит. Можно назначать любую цену, потому что несчастные с радостью отдадут за такое лекарство все. Подумайте о спасенных жизнях, о предотвращенных преступлениях, о сохраненных семьях, о миллиардах долларов, сэкономленных на реабилитации наркоманов. Чем больше хозяева фармакологических фирм думали о том, какие доходы может принести тарван, тем быстрее им хотелось выбросить его на рынок. Но, как вы справедливо заметили, требовались подопытные особи.
Пейс сделал паузу, отпил кофе, потом продолжил:
– И тут они начали делать ошибки. Были выбраны три места – Мехико, Сингапур и Белград, – достаточно удаленные от фармкомитета США. Под видом некой не имеющей четких контуров международной благотворительной организации основали реабилитационные клиники закрытого типа, где сохранялся полный контроль над наркоманами. Собрали самых безнадежных и стали испытывать тарван, не ставя об этом в известность пациентов. Тем было, в сущности, все равно, поскольку лечили и содержали их бесплатно.
– Лаборатории с подопытными человеческими существами, – заметил Клей. История становилась все интереснее, «пожарный» Макс был явно талантливым рассказчиком.
– Именно так, – подхватил он. – Лаборатории, недоступные для американской правоохранительной системы. И американской прессы. И американской юрисдикции. Это был блестящий план. И препарат прекрасно себя показал. Через месяц после начала приема тяга к наркотикам заметно ослабевала. Через два – пациенты счастливо избавлялись от нее вообще, а через три они уже не боялись вернуться к своей обычной жизни – только без наркотиков. Результаты наблюдений заносились в журнал, там фиксировалось все: диета, упражнения, терапия, даже разговоры. Мой клиент приставил к каждому пациенту минимум одного медработника, а ведь каждая клиника насчитывала по сто коек. Через три месяца пациентов отпустили на волю, взяв слово, что они время от времени будут приходить за своей дозой тарвана. Девяносто процентов не вернулись к старому. Девяносто! И только два процента снова начали принимать наркотики.
– А что с оставшимися восемью процентами?
– Вот в них-то и таилась проблема, однако мой клиент и представить не мог, насколько серьезной она окажется. Так или иначе, все три центра были заполнены, и за восемнадцать месяцев курс лечения тарваном прошли тысяча человек. Результаты превзошли ожидания. Мой клиент уже уловил запах многомиллиардной прибыли. Конкурентов не было. Ни у одной другой компании не наблюдалось сколько-нибудь серьезных успехов в научно-исследовательской работе по созданию препаратов против наркозависимости. Большинство несколько лет назад прекратили даже попытки.
– А следующая ошибка?
После недолгой паузы Макс признался:
– Их было слишком много.
Раздался звонок, принесли обед. Официант вкатил сервировочный столик и минут пять суетился, расставляя блюда. Клей все это время стоял у окна, глубоко задумавшись, устремив взгляд на колонну Вашингтона, но ничего не видя. Макс щедро вознаградил официанта и наконец выпроводил его за дверь.
– Вы голодны? – спросил он Клея.
– Нет, продолжайте, – ответил тот и, сняв куртку, снова сел. – Полагаю, вы приближаетесь к самой интересной части своей истории.
– Это как посмотреть. Следующая ошибка состояла в том, что действо было перенесено на местную почву. И тут начинается самое неприятное. Изучив карту, мой клиент выбрал на ней еще три точки: одну на Кавказе, одну в Латинской Америке, одну в Азии. Требовалась еще одна – в Африке.
– Африканцев полно в округе Колумбия.
– Вот так же решил и мой клиент.
– Признайтесь, что все это сказки.
– Один раз я вам действительно солгал, мистер Картер. Но я ведь обещал, что больше лгать не буду.
Клей медленно встал и снова подошел к окну. Макс внимательно за ним наблюдал. Обед стыл, но никого это не волновало. Время словно замерло.
Обернувшись наконец, Клей прямо спросил:
– Текила?
Макс кивнул и подтвердил:
– Да.
– Уошед Портер?
– Да.
Прошла минута. Скрестив руки на груди и прислонившись к стене, Клей смотрел на Макса, у которого заметно напряглись все мускулы, потом сказал:
– Продолжайте.
– С восемью процентами пациентов что-то происходит, – сказал Макс. – Мой клиент не может ответить, что и как служит толчком и даже кто находится в группе риска. Но тарван побуждает этих людей убивать. Причем без всяких причин. Через сто дней после начата приема что-то щелкает в голове и появляется непреодолимое желание пролить кровь. Независимо от того, совершали эти люди насилие прежде или нет. Возраст, расовая принадлежность, пол не имеют никакого значения.
– Выходит, было восемьдесят жертв?
– По меньшей мере. Из трущоб Мехико трудно получить достоверную информацию.