— Кто-то из писателей-французов, кажется Флобер, — сказала Вера, приступая к фруктовому салату, — заметил, что вид жующей женщины — самое отвратительное из зрелищ. Прошу прощения за свой неуемный аппетит.
— Ваш француз был язвенником, а прикидывался знатоком женщин. Если бы не обед, с которого я ехал, мы бы сейчас основательно потрясли кухню этого заведения.
Вера немного опьянела от еды. Хорошо, что рядом знакомое лицо. Снова хочется веселиться и кокетничать.
— А вы, Игорь, не относите себя к знатокам женщин?
— Имел грех и тяжко за него поплатился. Вся моя жизнь в эн-н-нтом измерении — сплошная цепь фиаско. Развожусь с женой, Тульская, актриса. Знаете?
— Нет, к сожалению. Последние несколько лет жила за границей и оторвалась от наших событий в искусстве.
— Какое там искусство! — Игорь презрительно усмехнулся. — Ноги от коренных зубов, личико блудливой монашки — товар, но не талант.
— Вы нехорошо говорите, — нахмурилась Вера.
— Нехорошо, — сразу согласился Игорь. — Я и живу пошло. Она кукол любит. Знаете, такие коллекционные, с фарфоровыми личиками и конечностями, в красивых платьях — некоторые до тыщи баксов стоят. Завалил ее этими куклами. Потом понял — она сама кукла, неживая приторная красота. Я всю жизнь мечтал, чтобы у меня жена была как ни у кого — увидел, упал и не смог отжаться. Плебейский снобизм! Игорь не был пьян. Коньяк развязал ему язык, но не нарушил связность мысли и остроту реакции. Он с места в карьер обрушил на Веру поток откровений. Он не говорил о событиях, которые, вероятно, недавно произошли — я сделал, она сказала, я подумал, она поступила, — ему необходимо было осмыслить не поступки, ссоры, недомолвки, а идеологию своей семейной жизни. Ему нужен был слушатель — знакомый, но неблизкий человек, проговаривая которому свои умозаключения он поверит в них окончательно. Еще точнее сказать — выдавит на глазах у благородного слушателя давний перезревший фурункул. Он эгоистично использовал Веру, но она и не сопротивлялась.
— Красота — понятие, растираемое во времени, — говорил Игорь. — Через год после свадьбы я видел во внешности Алины больше недостатков, чем достоинств. Она была хороша только отраженным светом — я читал восхищение в глазах людей, которые ее видели на презентациях, банкетах и прочих сходках, а сам его уже не испытывал. А наша домработница — Алина всегда брала только дурнушек — страшненькая Катька вдруг становилась все симпатичнее, ее мордашка — все приятнее. Ничего у меня с Катькой не было. — Игорь отрицательно помотал головой. — Я о принципе. Принципе стирания красоты и ее проявлении в безобразном. Сплошное надувательство или обман мужского пола.
Веру его мысль не порадовала: значит, через некоторое время она не будет казаться Косте привлекательной.
— Вы полагаете, что Алина любила вас только за возможность жить роскошно? — спросила Вера.
— Это как раз нормально. Во всем мире женщины сходят с ума по плейбоям-миллионерам, потому что те могут совершать чудеса — поднять их, избранниц, над подружками, сверстницами, бросить к их ногам сокровища и осыпать драгоценностями. Женщины испытывают при этом удовольствие выше сексуального, как мужчины при эйфории суперудачного бизнеса.
“Не все, — думала Вера, — далеко не все женщины променяют чувство на тридцать сребреников. Схемы хороши вне конкретных персонажей. Будь Костя миллионером или малооплачиваемым инженером — для меня равноценно. Что я здесь делаю? Зачем все это слушаю? У меня ведь своих забот невпроворот”. Но она уже невольно втянулась в беседу.
— Игорь, такое впечатление, что вы все время ругаете себя самого, а за что — непонятно.
— За то, что я, перегорев, захотел примитивного, стандартного — тепла очага, детей, тупой домашней расслабленности. Не нужен мне берег турецкий, не нужна офигенная красота — подавай тапочки мягкие и тройку сопливых пацанов. Для Алины подобные требования — что конское седло для газели. Как видите, Вера, все просто до пещерной примитивности.
Ему бы с Костей поговорить, Вера не могла найти правильных слов. Сказать — а теперь вы сделаете выводы, зато вы разобрались в самом себе, вам еще встретится замечательная женщина — банальничать.
— Игорь, но вы никогда не согласитесь связать себя с дурнушкой, — проговорила она.
— Никогда, — кивнул Самойлов. — Исключено. Как вы думаете, я похож на человека, у которого будет вечной эта проблема: он бегает за женщинами, которые к нему равнодушны, а за ним другие, которые ему даром не нужны? Вы понимаете меня?
— Понимаю. Но, по-моему, вы не похожи на человека, подозревающего в себе скрытые изъяны. Разве у вас могут быть внутренние проблемы, перед которыми вы бессильны?
— Нет, — Игорь отрицательно покачал головой, — я и себя, и других могу в бараний рог скрутить.
— Вот видите. — Вера наконец вспомнила рассуждения Кости, близкие к теме разговора, и высказала предположение: — Скорее всего, подобные мысли навязаны вам кем-то, кто для вас авторитетен. Иногда так случается: при точном совпадении места, времени, психического состояния чья-то фраза, даже оброненная вскользь, становится роковым приговором. Например, мужчине говорят: “Ты отличаешься умением всегда настраивать начальство против себя”. Или женщине заявляют: “Ты никогда не умела выбирать подруг. И они эти “всегда” и “никогда” воспринимают самым фатальным образом: ждут подтверждения и непроизвольно своим поведением стараются загнать события и чувства в заданную схему.
— Пожалуй, верная мысль, — согласился Игорь. — Я даже помню, кто меня осчастливил приговором. Глупость несусветная — учительница в средней школе клеймо поставила. И я, как дурак, в зеркале пытаюсь у себя на лбу тавро увидеть. Вера, простите великодушно за то, что свалил на вас свою исповедь. Но я в выигрыше — получил отпущение грехов.
— Как говорит Татьяна, “будь ласка”, — улыбнулась Вера, — что в переводе с украинского означает “пожалуйста”.
— Давайте поговорим о вас. Чем вы живы?
— О, жизнь у меня исключительно бурная и насыщенная! Сегодня, например, меня бросало из огня в полымя: утром я в благодушном настроении читала французский роман, днем печалилась по поводу болезней подруги, после обеда была близка к мысли о самоубийстве, а сейчас меня переполняет абсолютный восторг и счастье.
— Последний, пункт осветите, пожалуйста, подробнее. Желаю порадоваться за хорошего человека.
— Игорь, — сейчас она впервые проговорит это вслух, — я… жду ребенка.
— Поздравляю! Ваш муж — счастливчик.
— Это, — Вера закусила губу, чтобы не хихикать, — это не от мужа.
— Да? — Игорь от удивления даже присвистнул. Покачал головой. — Не ожидал. Все равно я ему, отцу вашего ребенка, завидую. А вам желаю счастья.
— Счастье у меня уже есть. Пожелайте умерить аппетит, а то снова есть хочется. Нет-нет, не нужно ничего заказывать. Игорь, у вас все тоже будет замечательно, я верю.