Спокойно, приказал он себе, рассматривай ситуацию с точки зрения твоих профессиональных возможностей и знаний. Проиграешь — не помрешь, выиграешь — не сдохнешь. Не думать о людях, напомнил он себе, думать о схеме.
Он пододвинул к себе телефон и набрал домашний номер:
— Верочка, я сегодня задержусь. Мне нужно заехать к Анне.
— Я поеду с тобой, — вдруг заявила жена. Ее присутствие не входило в Костины планы. И потом — дети, на кого их оставить?
— Возьмем с собой, — решилась Вера. — Ничего, отправимся на такси. Они уже большие. Я Анну не видела после смерти Юры, пойми. Говорю с ней по телефону — и словно с чужим человеком общаюсь.
Молодец Вера, подметила. Можно ли использовать ее в схеме? Посмотрим, возможна импровизация. Как в хирургии операционная находка: разрежем — посмотрим.
Костя поймал частника у центра, доехал с ним до дому и попросил подождать. Денег в последнее время отчаянно не хватало, а на эти разъезды придется основательно потратиться. Но другого выхода нет. Он помог жене одеть детей, и они спустились вниз. Ната и Ника во время своего первого путешествия по Москве вели себя замечательно — спали.
Дарья, увидев тетю Веру с малышами, радостно завопила. Анна тоже обрадовалась, но несколько отстраненно — таблетки из новой упаковки действовали плохо, блаженное отупение задерживалось. Наверное, придется увеличить дозу. Или совсем бросить их пить? Нет, не сейчас, позже.
Кирилл рассматривал двойняшек и удивлялся — что Даша нашла в них особенного. Рассказывала — прямо чудо из чудес, а они маленькие, круглолицые, руками болтают, пищат, и еще оба в штаны наложили, а все радуются. Если бы он такое сделал? И сколько вокруг них возни — и помыть их, и переодеть, и бутылочки нагреть, и покормить. Одно достоинство — зубов нет, не надо по утрам и вечерам чистить. В этом малышам повезло.
Вера оставила детей на попечение Галины Ивановны и Даши, а сама присоединилась к Анне и Косте. Со стороны могло показаться, что муж и подруга просто беседуют, но в зло поджатых губах Анны, в металлических нотках Костиного голоса не было ничего мирного.
— Ты должна прийти и честно объявить людям — простите, не справилась, больше вами руководить не могу, — говорил Костя. — Ты прекрасно знаешь, что тебя ждут, что лишней работы не бывает, а сейчас за тебя другие вкалывают. А ты ими пользуешься.
— Могу я уйти в отпуск? — огрызалась Анна. — Вот исполнится сорок дней Юрочке. — Она всхлипнула.
Но Костя ее тут же осадил:
— Не вздумай истерику закатить! Я твоим слезам не верю! Не строй из себя безутешную вдову! Ты — вульгарная неудачница!
— Костя! — ахнула Вера, но Костя, не обращая на жену внимания, повысил голос:
— Нет, не просто неудачница, ты — преступная неудачница. Твоего образования вполне хватило бы, чтобы понять — рядом больной человек! У Ирины была шизофрения! Ты по меньшей мере полгода наблюдала, как развивается болезнь, и пальцем не пошевелила. Потому что это было тебе выгодно? Да? Дура! Ты прекрасно знаешь, что психика больного шизофренией непредсказуема! Ее поступки нельзя предугадать. Больной шизофренией, в самой тихой форме, — опасен! Она могла выбрать не Юру, а тебя или детей.
Анна вскочила. Она вспомнила, как Ирина ненавидела детей. Она могла их убить!
— Нечего скакать! — гаркнул Костя. — Садись и слушай.
Анна послушно села на место. Вера закрыла лицо руками. Ужасное открытие — ее муж может быть бесчеловечным, жестоким и грубым. Он знала, что он с особым трепетом относится к “своим” больным. Помнила историю с самоубийством человека, у которого была мания преследования. Вначале тому казалось, что начальство его недолюбливает, придирается. Потом враги стали преследовать его на улице, прятаться в подъезде, угрожать оружием. Он не выдержал напряжения и выбросился из окна. Костя говорил, что жену того человека следует судить по статье о доведении до самоубийства. Видела, что муж болен, но за помощью не обратилась, не спасла его.
Костя своих сумасшедших любил, независимо от того, какие фортели они выбрасывали. Даже с ножами на него бросались, а он к ним — с пониманием и жалостью.
И то были чужие люди! Анна не преступница, а жертва. Если у нее все в порядке с головой, значит, можно ее уничтожать? Костиной жестокости нет оправдания. А объяснить ее можно только его собственными производственными проблемами. У него комплексы по отношению к начальству, и теперь он безобразно отыгрывается за свои слабости.
— Думаешь, спряталась? — безжалостно клеймил Костя свою начальницу. — Наворотила — и в кусты, в таблеточки? Неудачница! Глупая тупая баба! Не смей хлюпать! Утри нос! Хочешь знать, что будет? Я тебе скажу. Через месяц у тебя не будет ничего — ни работы, ни друзей, ни денег, и детей не будет! Потому что детский дом лучше такой матери! Кому ты, к дьяволу, нужна, если не нужна самой себе?
— Костя! Я прошу тебя! — подала голос Вера.
— Иди к детям, — приказал он ей.
— Нет, — ответила Вера. Она хотела еще что-то сказать, но Костя прервал ее.
Он поступил с ней так, как не поступал никогда в жизни: рывком вытащил из кресла, отволок к двери, выставил и захлопнул дверь.
— Не смей показывать носа! — крикнул вслед.
Вера растерялась: это Костя или сумасшедший дебошир? Как он кричит на Анну! Кто ему дал право? Она с ужасом услышала звук пощечины. Кто кого ударил? Костя ударил Анну! Анна закричала. Еще раз ударил! Вера бросилась на помощь подруге.
Анна испуганно забилась в угол кресла, а над ней стоял и тряс кулаками Костя. Боже! Какое зверское у него лицо! Он убьет ее! Вера громко закричала.
— Я просил тебя не заходить! — обернулся Костя.
На крик прибежали дети. Вера не видела лица мужа, обращенного к ним, она утешала Анну. Костя вмиг преобразился, весело улыбнулся и вывел детей из комнаты. Через несколько минут он снова появился в дверях и приказал:
— Вера, собирай Нату и Нику, мы уезжаем! Я сказал — уезжаем! Иди к детям.
Анна легонько подтолкнула подругу — иди, не спорь с ним.
— Сволочь! — прошептала Анна, когда они остались вдвоем. — Ты еще пожалеешь! Мерзавец! Скотина! Подонок! — Она хотела и не могла вспомнить какое-нибудь самое грубое ругательство, сыпала теми, что знала: — Ничтожество! Ублюдок! Я тебя уничтожу, гад проклятый. Ты у меня узнаешь, где раки зимуют, я тебя в порошок сотру! Я тебе покажу неудачницу!
Костя презрительно сплюнул — вот, дура, противно смотреть, и вышел из комнаты. Галина Ивановна, которая из-за шума вентилятора в кухне не слышала криков и суматохи, расстроилась, что Колесовы уезжают, не отведав пирога, который она только что вытащила из духовки. Галина Ивановна выделяла Костю из всех друзей Анны и к нему единственному обращалась на “вы” и по имени-отчеству.
— Константин Владимирович, что ж так скоро, я и на деток не насмотрелась. Какие славные, чтоб не сглазить. Погодите, я вам пирог с собой заверну. Куда у нас Саша запропастился? Уж давно нужно было из прачечной приехать.