– Да пошла ты! Пошла ты… огурцы поливать! Между нами, девочками.
– Дядя Егор, га-га, — вдруг расплылся улыбкой Мишка. — Вот это «между нами девочками», помните? Класс пятый? Мы, пацаны, соревновались, кто большему числу девчонок юбку задерет. Школа гудела, потому что задирали платья и первоклашкам. Учителя с нами — беседы, га-га-га. А мы знай задираем. Девчонки верещат, мы за ними носимся, в углах зажимаем, га-га. Тут родительское собрание, а мы под лестницей сидели, вибрировали, если честно. Кроме вас, только мамы пришли на собрание. Помните? Вы сказали: «Давайте сюда извращенцев, сейчас я с ними по-мужски поговорю». И тетки — в смысле учителя и мамаши — подчинились. Мы думали — кожу сдерут. А вы каждому на свое место велели сесть, заткнуться, хотя мы были тише воды.
Было-было-было… смутно. В другой обстановке, возможно, Егор и запомнил бы момент, гордился, что пацанам мозги вправил. Но тогда очередного хмыря в директоры комбината проталкивали. Жена Люда в истерическом ступоре: дочка температурит, воспаление легких подозревается, на собрание учительница велела кровь из носа прийти, отправляйся, Егор, хоть тресни. Вот он и заявился, остальные мужики в известном месте, у запасной проходной, в облюбованном развалившемся сарае перемалывали конкретную производственно-историческую ситуацию, под пиво-водку, естественно.
– Пацаны! — сказал Егор, когда мальчишки расселись. — Все нормально. В смысле — природно закономерно. Если бы вас не интересовали девчачьи сиськи-пиписьки, то вы не годились бы на хре… то есть вы не смогли бы в будущем стать настоящими…
Он не смог до конца сформулировать мысль культурными словами, как мальчишки радостно завозились, кто-то вскочил, кто-то кого-то треснул по голове.
– Ша! — гаркнул Егор. — Сели, к партам задницами прилипли! Я мысль не закончил.
Они послушались мгновенно. Быстрее, чем на уроках английского, которые вела завуч и дисциплину поддерживала болезненными выкручиваниями ушей.
– Какое у мужика главное качество? — спросил Егор.
Посыпалось: смелость, храбрость, уметь сдачи дать, не трусить, не плакать…
– Обобщаю, — поднял палец Егор, — главное — не терять лица в любой ситуации. А что мы имеем? Какое лицо наблюдается у того, кто малявке юбку на череп натягивает? Паскудное лицо, то есть дебильное. Хотите остаться уродами? Не хотите. Значит, упражнения с юбками отменяются. Усвоили? То, что вас интересует, можно почитать в специальной литературе. Моему Димке книжка куплена «Девочка превращается в женщину», берите по очереди, штудируйте. Даже я там много нового вычитал. Но, честно скажу, не отражено, каких парней девушки выбирают и предпочитают. А они выбирают в итоге не тех, кто лапает, руки распускает, а всех из себя сдержанных, умных, загадочных. Последнее — поясняю, можно сказать, военную тайну выдаю. Если изобразите, что у вас есть какая-то загадка, которую вы не каждой готовы открыть, девчонки от интереса сами на вас вешаться начнут. Но это, повторяю, строго между нами! Между нами, девочками.
На следующий день и последующие две недели мальчишек из пятого «Б» как подменили. По коридорам на переменах они расхаживали задумчивые и таинственные. Молодой директор школы, эрудированный, но безвольный и неавторитетный, называл их непонятно: чарль-гарольдами. Девчонки младшей и средней школы, которым, откровенно говоря, террор с задиранием юбок щекотал нервишки, почувствовали себя брошенными. Никто к ним не приставал, не замечал, а вчерашние агрессоры только перебрасывались странным паролем: «Между нами, девочками».
– Миша, выполняй обязанности! — потребовала фельдшерица. — Меня оскорбляют при исполнении. Где ребенок? Несите, отдавайте, хватит разговоров.
– Да я не то что ребенка, — вспылил Егор, которому с первого взгляда не понравилась фельдшерица, — дохлого котенка тебе не доверю.
– Миша! Вызывай ОМОН, — потребовала медработник.
– Чего? — еще пуще завелся Егор. — ОМОН? Бен Ладана застукали? В харю автоматами тыкать, вязать меня? Нашли бандита?
– Дядя Егор, успокойтесь, — пытался примирить Миша-участковый. — А вы, Ксения Юрьевна, подождите меня в машине.
– Я обязана принять ребенка, — строптиво возразила фельдшер.
– Вниз! В машину! Я сказал! — Миша едва не взашей вытолкнул из комнаты Ксению Юрьевну.
Проводил до двери, вернулся:
– Дядя Егор, против государства идти нельзя. Что положено законом, то положено.
– А на кой хрен мне государство и законы, которые, между нами, девочками, из меня, героя, можно сказать, преступника делают? Я ребенка на мусорке нашел? Нашел. От гибели спас? Спас. Жена моя, супруга Людмила, временно к подкидышу привязалась — факт. Сами разберемся, без государства и ОМОНа.
– Все понимаю, дядя Егор. Но уже подключились массмедиа.
– Кто?
– Пресса и телевидение. Ждут нас у детской больницы, просили вас с тетей Людой привезти, крупным планом дать интервью и так далее. Вы только не смущайтесь, когда на вас свет из прожекторов наведут и диктофоны в лицо тыкать станут. Меня просили — чтобы естественно, без зажатости, чтобы я вас подготовил.
Хотя Егор только что сам себя назвал героем, публичной славы он не желал. Прежний опыт общения с журналистами был плачевным. Давно, в советские времена, пигалица-практикантка из заводской многотиражки ославила его на все предприятие. Во время интервью Егор ей толково разъяснил, как повысилась производительность труда благодаря его маленьким, но толковым изобретениям. А девица в заметке развела охи-ахи, написала, что Егор Попов болеет душой и сердцем за каждый напильник или отвертку. Вот ребята и потешались: «Эй, кто напильник бросил? У Егора душа заболит».
Позже, когда власть на комбинате менялась через каждые полгода, Егора делегировали по телевидению выступить, просветить общественность, донести мнение рабочего класса. Ничего он не донес, только опозорился. Впал в ступор под светом юпитеров, а тут еще гримерша кисточкой ему физиономию запудрила. Егор так оробел, что забыл, как маму-папу зовут. Экал-мэкал, «между нами, девочками» все время на язык просилось.
И в итоге выдавил:
– На предприятии происходит настоящая порнография.
В эфир, конечно, Егор не попал. Запустили выступление очередного временщика-директора, который соловьем пел, то есть бессовестно врал про светлые перспективы комбината.
Егора массмедиа хуже ОМОНа разозлили.
– Уходи, Михаил, — потребовал он. — По-хорошему уходи. Скажи тем, у больницы, что представления не будет.
– Дядя Егор…
– Ша! Я сказал! Клуб веселых и находчивых из своей семьи делать не позволю. Ты меня знаешь? Между нами, девочками?
– Влетит мне по первое число. Га-га-га. Начальник на мыло изойдет, он перед прессой стелется. Ладно, переживу. Закон законом, а силой отбирать у людей младенца, которого они спасли, не по-божески. Дядя Егор, между нами, га-га, девочками, если вы подкидыша усыновить захотите, то вам столько инстанций предстоит, документов, справок всяких собрать — замучаетесь.