Смазливая секретарша принесла два подноса с тарелками, бутылками и рюмками, поставила на журнальный столик.
Наветов перехватил жадный и одновременно сомневающийся (до семи вечера далеко) взгляд, который Ксюша бросила на бутылку с коньяком.
– Надо, надо, – приговаривал он, разливая коньяк, – обычай требует. Ну! Вечная память! Пусть земля будет пухом Косте Самодурову!
И поперхнулся, услышав Ксюшино напутствие:
– Туда ему и дорога!
Ксюша позавтракать не успела, да и пить без закуски себе не позволяла. Взяла белый хлеб, обильно намазала его сырным маслом, сверху положила ветчину, три кружочка сырокопченой колбасы, два варенокопченой, длинный ломтик маринованного огурчика, веточку петрушки – и все закрыла еще одним куском хлеба. Принялась жевать.
Наветов только пригубил коньяк. Покусывал кружок лимона и наблюдал за уплетающей большой бутерброд Ксюшей. Он видел толстую неопрятную бабу, прожорливую любительницу поддать. Как мог Костик на такой жениться? Разве только с тюремной голодухи. Впрочем, окажись она современной волчицей, Наветову бы туго пришлось. А эту клушу он в два счета вокруг пальца обведет.
– Еще по одной. – Он разлил коньяк. – Извините великодушно, Ксения Георгиевна, что поздно нашли вас. Костю похоронили две недели назад. Не волнуйтесь – по высшему разряду. Есть видеопленка, мы вам обязательно дадим. Ну, не чокаясь, до дна, за Костика.
После второй рюмки Ксюша сделала себе рыбный бутерброд – с лососем, семгой, стерлядкой и осетром. В хамском поедании угощений она находила злое удовольствие. Лощеный хмырь думает, что он хитрый и ловкий. А перед ним сидит глупая толстушка, непонятным образом когда-то женившая на себе красавца Костика. Думает, втереть ей очки труда не составит. Пусть попробует.
– Бог любит троицу. – Наветов снова наполнил Ксюшину рюмку. – Теперь – за вас! Пусть вам, дорогая Ксения Георгиевна, сопутствует удача и много, много денег!
Он протянул к ней рюмку, чтобы чокнуться. Не получилось. Ксюша демонстративно отправила свою в рот. Втянула носом воздух, энергично выдохнула и принялась за пирожные. Под действием коньяка Ксюшина злость подтаяла. Ей даже стало жалко Костика, который в расцвете тридцати семи лет сыграл в ящик. Ксюша энергично и громко высморкалась в бумажную салфетку – слезы навернулись.
– Пристрелили? – спросила она.
Наветов изобразил притворную скорбь и молча развел руками: что, мол, поделаешь. Ксюша без приглашения взяла бутылку, налила в свою рюмку и залпом выпила. Подождала секунду и спросила:
– Что вам от меня надо?
– Видите ли, – затараторил Наветов, – вы оказались единственной наследницей Самодурова. Не бог весть какое богатство. Экспорт леса и еще всякая мелочишка. В последнее время дела шли не блестяще, за фирмой долги. Не буду вам морочить голову, Ксения Георгиевна, хочу сделать выгодное предложение. Вы продаете мне акции, а я вам, – он выдержал эффектную паузу, палец поднял, привлекая внимание, – я вам пятьдесят тысяч долларов! Наличными или на счет в любой банк. Сбербанк, например? Очень хорошие деньги! Себе в убыток, но фирма мне дорога. В смысле – сердцу.
– Нет! – буркнула Ксюша, оглядывая стол и соображая, что бы еще съесть.
Пусто. На тарелках сиротливо чахнут листочки салата. На них еще недавно лежали колбаса и рыба. От пирожных остались только крошки. А закусить надо. Чувствует, что опьянела. Ксюша собрала листья салата и стала их жевать – как корова или коза. Наветов изо всех сил старался не показывать виду, что его шокируют манеры вдовы.
Эта бабища – крайне неприятный сюрприз. Знай Наветов прежде о ее существовании, он бы совершенно иначе повел игру. Например, сладкую парочку, Красавчика и его супругу, одновременно отправил в райские кущи или к черту в пекло под траурный марш Шопена. Но если они по очереди станут поселяться на том свете, к его большой выгоде, только дурак не догадается, кто музыку заказывал. Зарубежные партнеры легкий запах криминала переносят, а зловония чураются. Сложная многоходовка, задуманная Наветовым еще при жизни Самодурова, рассыпалась как карточный домик. Бумаги, которым еще вчера цены не было, сегодня превратились в прах. Из-за этой, чтоб она сдохла, прямой наследницы.
Ксюша не посягала на грязные Костиковы деньги. Переживет без клока шерсти с поганой овцы. Но сообщить об этом прямо не подумала.
– Как понимать ваш отказ? – удивился Наветов.
– Как хотите, – вяло отозвалась Ксюша.
Наветов не мог допустить мысли, что кто-то добровольно откажется от большой суммы. Единственное объяснение – торгуется.
– Сколько вы хотите? – спросил он.
– В десять раз больше.
Ксюша брякнула от балды, чтобы отвязался. И оторопела от его быстрой реакции:
– Согласен!
Пятьдесят тысяч, конечно, грязные деньги. Но умножить на десять… пятьсот тысяч – они гораздо светлее выглядят. Хмель вмиг слетел с Ксюши. Она пыталась вспомнить, сколько в цифре нулей и сколько породистых щенков по сто долларов каждый вмещается в эту сумму.
– О чем вы задумались? Вы готовы сейчас подписать бумаги? Я приглашаю юриста? – Вопросы из Наветова так и посыпались.
Ксюша понимала, что затребовала мало (во привалило!). С Костиком они разделались, и ее пришить могут. Недавно в сериале видела – там из-за акций народ как зайцев стреляли…
– Ну вот что, господин Наветов! – Она медленно и тщательно вытерла салфеткой пальцы и губы. – В отличие от проходимца Костика, у меня есть завещание. Наследники – двенадцать двоюродных братьев и сестер.
Ксюша врала: завещания у нее не было, а единственного двоюродного брата, живущего в Забайкалье, она никогда не видела.
– Ясно выражаюсь? – Она вылила себе остатки кофе из серебряного кофейника. – Второе. За мной остается пять процентов акций.
Это тоже из сериала. Там хорошему герою настойчиво советовали не расставаться со всем пакетом. У Костика наверняка было сто процентов – не из тех он, чтобы делиться.
– У вас девяносто пять, – цитировала Ксюша мыльную оперу, – у меня пять с правом продажи только вам. Устраивает? Хорошо. С вами свяжутся мои юристы, – она поднялась и направилась к двери, – с ними бумаги и подготовите.
«Мои юристы» – прозвучало! У толстой распустехи в старой куртке и спортивных штанах, в каких даже шпана уже не щеголяет, свои юристы!
Но они появились. Гораздо быстрее, чем ожидал Наветов. И не какие-нибудь самодеятельные, а высокопрофессиональные, из солидной фирмы. Наветов неприятно удивился.
У Ксюши друзей не было, но среди клиентов каких только профессий не наблюдалось. Бакс – свирепый эрдель семейной пары юристов – трепетал перед Ксюшей. До нее собаку стригли по шесть часов, с двумя намордниками и носом перетянутым ремнями. Ксюша, только Бакс пасть разинул, засунула ему кулак в глотку, придавила гортань: будешь выкаблучиваться или поведешь себя как хороший мальчик? Шелковый стал. Два часа по нему машинкой возишь – только с ноги на ногу переминается. А в конце ее награду – поджаренные сухарики – принимает с благодарным визгом, как бифштексы сырые от юристов не берет. Славный пес. Цены бы ему не было, если бы хозяева твердость проявили, не потакали. На Ксюшу, собачьего парикмахера, они молились. И без уговоров взялись оформить ей наследство.