Он нервно закашлялся, пытаясь привести в порядок сжавшееся горло.
— Так вот. Ты не виноват, что той ночью похитители выбрали меня. Тебе просто повезло. Чего же из-за этого убиваться? Я хочу, чтобы ты перестал меня опекать.
Фури судорожно выдохнул.
— Если бы… если бы ты только представил, каково это было — увидеть тебя в темнице, обнаженного, прикованного к столу… и к тому же знать, что эта женщина вытворяла с тобою эти долгие годы.
— Фури…
— Да, Зетист, я знал обо всем, что делали с тобой. От мужиков, которые тебя… посещали. Их рассказы я услышал задолго до того, как понял, о ком идет речь.
Зет сглотнул, прогоняя тошноту.
— Я так надеялся, что ты не знаешь. Бога молил…
— Теперь ты понял, почему я готов за тебя умереть. Твоя боль — моя боль.
— Нет уж. Ты с этим кончай. Поклянись!
— Не могу.
— Тогда ты не оставляешь мне выбора.
Фури резко оторвал голову от руки брата.
— Если ты себя убьешь…
— Нет, попытаюсь давать меньше поводов для беспокойства.
Зетист почувствовал, как близнец расслабился.
— О господи…
— Не знаю, что из этого выйдет. Ты же знаешь, мои инстинкты… отточены под злобу. Похоже, я до конца жизни останусь таким взрывным.
— О господи…
— Хотя, может, это удастся исправить. Поработать над собой. Твою мать… А может, и нет.
— О господи. Я помогу тебе. Всем, чем смогу.
Зет покачал головой.
— Нет. К черту помощь. Я должен справиться сам.
Какое-то время они лежали молча.
— Плечо затекло, — сказал Зет.
Фури поднял голову, и Зетист вытащил руку, продолжая лежать рядом.
На прощание Белла решила навестить Зета. Вот уже несколько дней она откладывала отъезд, убеждая себя, что делает это вовсе не потому, что хочет дождаться его выздоровления. Кого думала обмануть?
Дверь в палату была приоткрыта, пришлось постучать по косяку. Интересно, что бы Зетист сказал, если б вошла без стука? Скорей всего — ничего.
— Войдите, — произнес женский голос.
Белла шагнула внутрь. В кровати было пусто, рядом, как поваленное дерево, лежала стойка с мониторами. Медсестра собирала в ведро осколки. Похоже, Зетист уже оклемался.
Сестра улыбнулась.
— Вы к нему? Он у брата, в соседней палате.
— Спасибо.
Белла прошла по коридору и тихо постучала в дверь. Никто не отозвался, и она вошла внутрь.
Братья лежали в кровати, как сиамские близнецы. Тесно прижавшись спинами, согнув ноги и руки под одинаковым углом, уткнувшись подбородками в грудь. Наверное, так они и росли в животе у матери, без печалей и забот, пока не явились на белый свет.
Подумать только, ее кровь текла в них обоих. Это, пожалуй, и все, что останется у этой парочки на память о ней.
Глаза Зета открылись и блеснули золотом. Белла подпрыгнула от неожиданности.
— Белла… — Он дернулся к ней. — Белла…
Девушка сделала шаг назад.
— Я зашла попрощаться.
Зет опустил руку. Белла с трудом отвела взгляд.
— Куда ты переезжаешь? В безопасное место?
— Да.
Она направлялась на побережье, в Южную Каролину. В Чарльстон, к дальней родне, которая с радостью согласилась ее приютить.
— Начну там все сначала. Новую жизнь.
— Хорошо. Это хорошо.
Белла закрыла глаза. Господи, хоть раз… один только раз услышать сожаление по поводу ее отъезда. В конце концов, это ведь их последняя встреча. Хотя, раз последняя, больше не будет и разочарований.
— Ты вела себя как герой, — добавил он. — Я обязан тебе жизнью. И он тоже. Ты такая… смелая.
Черта с два. Еще одно слово, и она развалится на куски.
— Надеюсь, вы с Фури быстро поправитесь. Очень надеюсь…
Повисла пауза. Белла посмотрела на Зетиста в последний раз, понимая, что если и выйдет когда-нибудь замуж, то все равно не сможет никого полюбить так сильно.
Это звучало ужасно неромантично и причиняло острую боль. Как там говорят? Стерпится, слюбится? Но ведь она любила его одного и все же не могла с ним остаться… Хотелось забраться в кровать, натянуть на голову одеяло и пролежать так сто лет.
— Должна признаться, — начала Белла. — Помнишь, ты говорил, что однажды я опомнюсь и пожалею, что связалась с тобой. Что ж, этот день настал. Но причиной тому вовсе не мнение света.
Она прижала руки к груди.
— Глимерия меня уже один раз отвергла. Что мне аристократы? Я их не боюсь, и гордилась бы… тобой. Но тем не менее ты оказался прав. Я сожалею, что мы были вместе.
Потому что расставание с ним оказалось страшнее, чем жизнь в плену у лессеров.
По большому счету, лучше было бы вообще не знать, что она потеряла.
Не прибавив ни слова, Белла развернулась и вышла из палаты.
Буч вернулся в Берлогу с первыми лучами солнца. Сняв пальто, плюхнулся на кожаный диван. По телевизору шли спортивные новости. Звук был выключен. Зато Кейни Уэст грохотал на весь дом.
В дверях кухни нарисовался Вишу, вернувшийся после ночной смены. Со свежим фингалом, без рубахи, но все еще в кожаных штанах и тяжелых ботинках.
— Как дела? — спросил Буч, рассматривая на плече приятеля черно-синий синяк.
— Как сажа бела… А ты с чего такой дохлый?
— Устал как собака.
Коп откинул голову. В отличие от братьев, он не сражался, а просидел три дня на стуле в палате Зета. Но тем не менее чувствовал себя совершенно разбитым.
— Я знаю, чем тебя взбодрить. Ну-ка, попробуй.
Увидев бокал с вином, Буч отмахнулся.
— Ты же знаешь, я красное не пью.
— Попробуй.
— Лучше я приму душ, а потом — что-нибудь покрепче.
Коп уперся ладонями в колени и стал подниматься.
Вишу загородил ему путь.
— Поверь, это то, что тебе нужно.
Буч снова опустился на диван и взял бокал. Понюхал. Попробовал на вкус.
— Недурно. Только немного густовато. Это мерло?
— Не совсем.
Коп закинул голову и сделал большой глоток. Крепкое вино обожгло желудок и ударило в голову. Что вызвало вполне логичный вопрос: когда он в последний раз ел?
Допив последние капли под пристальным взглядом Вищу, Буч нахмурился и, поставив бокал на стол, вскинул бровь.