Ощущение были очень приятными, но атмосфера была совсем плоха. Отчаяние, злость и страх плохо подходили в качестве фонового сопровождения. Если они продолжат, это отдалит их друг от друга еще больше.
Он оторвал ее от себя, не смотря на протестующие вопли члена.
— Марисса.
— Я хочу заняться сексом.
Он закрыл глаза. Господи, того же хотел и он. Всю ночь напролет. Только не так.
Он глубоко вздохнул, пытаясь облачить мысли в подходящие слова… но, когда он поднял веки, она стянула с себя водолазку и начала возиться с застежкой черного лифчика — это полностью выбило его из колеи.
Его руки сильнее вцепились в ее талию, когда атласные чашечки улетели в сторону, а соски затвердели от прохладного воздуха. Он подался вперед, чтобы прижаться губами к первой же части ее тела, до которой дотянется, но потом остановился. Он не станет брать ее таким образом. Все между ними было слишком сложно.
Он остановил ее руки, потянувшиеся к его штанам.
— Марисса… нет.
— Не говори этого.
Он сел, отрывая ее от своего тела.
— Я люблю тебя.
— Тогда не останавливай меня.
Он покачал головой.
— Я не буду делать этого. До тех пор, пока между нами будет все это.
Она с недоверием уставилась на него. Потом вырвала свои запястья из его захвата и отвернулась.
— Марисса…
Она стряхнула его руки, высвобождаясь из объятий.
— Не могу поверить. Наша единственная ночь вместе, а ты говоришь «нет».
— Позволь мне… Господи… Позволь мне обнять тебя. Пожалуйста, Марисса.
Она потерла глаза. Ее отрывистый смех был полон трагизма.
— Я приговорена судьбой отправиться в могилу девственницей, так ведь? Конечно, технически я уже не невинна, но…
— Я не сказал, что я никогда не буду с тобой. — Она взглянула на него, слезы блестели на ее ресницах. — Я просто… Не с такой злостью. Она загрязнит все. Я хочу, чтобы это было чем-то… особенным.
Пусть эти слова походили на реплику из школьной пьесы. Зато они были правдой.
— Детка, почему бы нам просто не пойти в мою спальню и не полежать в темноте. — Он протянул ей водолазку, и она прижала ее к своей груди. — Даже если мы всю ночь проваляемся, уставившись в потолок, по меньшей мере, мы проведем ее вместе. А если что-то случится? Это будет не из-за злости или отчаяния. Хорошо?
Она вытерла те две слезинки, которые успели пролиться. Натянула водолазку. Взглянула на водку, которую пыталась пить.
Он поднялся на ноги и предложил ей руку.
— Пойдем со мной.
После длительной паузы их ладони встретились, он поднял ее на ноги и отвел в свою спальню. Когда он захлопнул дверь, все погрузилось во мрак, и он щелкнул выключателем небольшой лампы, стоявшей на комоде. Слабый свет замерцал, словно зола, в затушенном камине.
— Иди сюда.
Он потянул ее к кровати, уложил вниз и растянулся рядом так, что оказался на боку, в то время как она распласталась на спине.
Пока он разглаживал ее волосы по подушке, она закрыла глаза и неровно вздохнула.
Напряжение постепенно покинуло ее тело.
— Ты прав. Все бы закончилось плохо.
— Не потому, что я не хочу тебя.
Он поцеловал ее в плечо, а она повернулась лицом к его руке и поцеловала ладонь.
— Ты боишься? — спросила она. — Того, что завтра с тобой произойдет?
— Нет. — Он беспокоился только о ней. Он не хотел, чтобы она видела, как он умирает. Молился, чтобы до этого не дошло.
— Бутч… насчет твоей человеческой семьи. Ты хочешь, чтобы им сообщили, если ты…
— Неа, нет никакой нужды им что-либо говорить. И не нужно таких слов. Со мной все будет в порядке. — «Пожалуйста, Господи, не позволяй ей увидеть, как я подыхаю».
— Разве для них это не важно? — Когда он покачал головой, она погрустнела. — По тебе должны скорбеть твои кровные родственники.
— Так и будет. Это сделает Братство. — Когда на ее глаза появились слезы, он поцеловал ее. — И не будем больше о скорби. Это не входит в мой план. Забудь об этом.
— Я…
— Шш. Нет, мы не пойдем туда. Мы с тобой останемся здесь.
Он наклонил к ней голову, продолжая пробегать пальцами по ее волосам. Когда ее дыхание стало глубже и ровнее, он подвинулся чуть ближе, прижимая ее к своей обнаженной груди, и закрыл глаза.
Должно быть, он тоже уснул, потому что чуть позже проснулся. В самом лучшем из всех возможных положений.
Он целовал ее горло, а рука его скользила вверх по ее телу, направляясь к груди. Его нога была закинута на ее ногу так, что эрекция упиралась в ее бедро. Выругавшись, он отпрянул, но она последовала за ним, оказавшись, в конце концов, наполовину сверху.
Его глаза распахнулись.
— О…
Он поднял руки к ее лицу и откинул назад ее волосы. Их глаза встретились.
Оторвав голову от подушки, он нежно поцеловал ее в губы. Один раз. Второй. Потом… еще.
— Что-то… происходит? — прошептала она.
— Да. Думаю, определенно кое-что происходит.
Он втянул ее обратно в поцелуй, проникнув межу ее губами, лаская ее язык своим. Он не останавливался, и их тела начали двигаться вместе, подражая половому акту: его бедра подавались вперед и отступали назад, ее — поглощали, терлись.
Не было никакой спешки, и он делал все медленно, осторожно раздевая ее. Когда она осталась обнаженной, он откинулся и оглядел ее тело.
О… Боже. Вся эта нежная женская кожа. Ее идеальные груди с напряженными сосками. Ее секреты. Но ее лицо было самым лучшим: никакого страха, лишь сексуальное предвкушение.
Что означало, что он доведет это до конца. Если бы в ее глазах показалась бы хоть тень беспокойства, он бы просто доставил бы ей удовольствие и на том бы и остановился. Но она хотела того же, что и он. И он был уверен, что на этот раз она не испытает боли.
Бутч встал и скинул свои туфли, Гуччи с глухим звуком шлепнулись на пол. Широко распахнув глаза, она наблюдала за тем, как его руки поднялись к поясу брюк, расстегнули пуговицу, затем ширинку. Боксеры коснулись пола одновременно со штанами, и эрекция скользнула вверх по телу. Он прикрыл себя рукой, прижимая член к животу, не желая пугать ее.
Когда он лег, она перекатилась к нему.
— О, Боже, — выдохнул он при соприкосновении.
— Ты такой голый, — прошептала она ему в плечо.
Он улыбнулся в ее волосы.
— Как и ты.
Она провела ладонями вверх-вниз по его бокам, и он почувствовал ядерный жар, наполнивший тело, усилившийся в тот момент, когда ее рука проскользнула межу их телами и направилась на юг. Когда она достигла низа живота, эрекция запульсировала в отчаянной жажде прикосновения, скольжения, сжатия, ведущего к взрыву.