Оба юриста понимали: этот вопрос следовало поднять еще годы назад, теперь же попытка вернуться к нему являлась выстрелом с весьма дальним прицелом. Вышедшие совсем недавно постановления Верховного суда страны категорически не рекомендовали судьям рассматривать любые петиции, поданные позже установленных сроков. Однако сейчас речь шла о конкретном факте – уж его-то суд должен принять во внимание? Адам вновь и вновь переписывал текст ходатайства, факсом отсылая каждый новый экземпляр Гудмэну. Он надеялся, что суд штата ответит быстрым отказом удовлетворить жалобу и тогда можно будет обратиться уже в федеральный суд.
Ровно в десять утра он послал окончательный вариант ходатайства клерку Верховного суда Миссисипи, а его копию факсом передал Брейку Джефферсону из аппарата его чести Флинна Слэттери. Другая копия ушла в апелляционный суд Нового Орлеана. Затем Адам по телефону связался с Ричардом Олэндером, чтобы сообщить чиновнику о своих действиях. Мистер Олэндер тут же распорядился отправить копию документа в Вашингтон.
В дверь постучали. Повозившись с ключом, Адам открыл ее. На пороге стояла Дарлен.
– В приемной вас ждет посетитель, некто Уин Леттнер, мистер Холл.
– Спасибо, Дарлен. Иду.
Выглядел Уин так, как и положено владельцу речного дока, просторные штаны, заправленные в высокие ботинки, клетчатая рубашка и бейсбольная кепка с длинным козырьком. Мужчины обменялись приветствиями. “Клев замечательный, Ирен чувствует себя превосходно, когда, сынок, появишься в Кэлико-Рок?”
– В городе я по делам. Хотел бы оторвать тебя минут на пять, – шепотом сказал Леттнер, повернувшись спиной к секретарше.
– Конечно. Мой кабинет за углом.
– Нет. Давай-ка лучше пройдемся.
Спустившись лифтом в вестибюль, они вышли на Мейн-стрит. С тележки уличного торговца Уин купил пакетик жареного арахиса, протянул его своему спутнику. Адам отказался, и они неторопливо двинулись в сторону мэрии. Леттнер жевал орешки, щедрыми горстями швыряя их голубям.
– Как Сэм? – наконец спросил он.
– У него две недели. Как бы вы себя чувствовали на его месте?
– Думаю, возносил бы молитвы.
– До этого он пока не дошел, но ждать осталось недолго.
– Значит, казнь состоится?
– Во всяком случае, определен ее день. Остановить ее на сегодняшний день мы не в силах.
Леттнер бросил в рот пару орешков.
– Что ж, желаю удачи. После нашего разговора судьба Сэма стала вызывать у меня искренний интерес.
– Приятно слышать. Вы приехали, чтобы пожелать мне удачи?
– Не только. Когда мы расстались, я много думал о Кэйхолле и взрыве. Копался в своих бумагах, чего не делал уже десяток лет, болтал по телефону с друзьями об операциях против Клана. Жаркое было времечко!
– Жаль, что не застал его.
– Словом, в голову пришли некоторые мысли, и я решил ими поделиться.
– Я весь внимание.
– В основном они связаны с Доганом. Ты же знаешь, он погиб ровно через год после того, как дал показания в суде.
– Знаю. Сэм рассказывал.
– Вместе с женой старина Джереми взлетел на воздух. По официальной версии, в отопительной системе его дома произошла утечка пропана. Хватило одной искры, чтобы дом превратился в огненный шар. Хоронили супругов в закрытых гробах.
– Печальная история. И что?
– Видишь ли, мы никогда не верили в подобное стечение обстоятельств. Криминалисты обследовали то, что осталось от системы. Доказательств никаких, но спецы пришли к выводу, что газу помогли утечь.
– Как это связано с Сэмом?
– Никак. Это может быть связано с тобой.
– Боюсь, не совсем понимаю.
– У Догана имелся сын. В семьдесят девятом он пошел в армию и оказался в Германии. Летом следующего года Джереми вместе с Сэмом предстал перед судом в Гринвилле, и вскоре стало известно, что он согласился дать показания. История вышла довольно громкой. В октябре восьмидесятого сын Догана ушел в самоволку, там, в Германии. Ушел и исчез. – Леттнер швырнул голубям скорлупки. – Естественно, военные бросились на поиски, но никого не нашли ни через три месяца, ни через год. Доган погиб, так и не выяснив, что случилось с сыном.
– Что же с ним случилось?
– Не знаю. О парне до сих пор ничего не слышно.
– Он мертв?
– Скорее всего. Никаких следов.
– Кто его мог убить?
– Наверное, тот же, кто убил и его родителей.
– Вы пытались установить имя?
– У нас была теория, но отсутствовал подозреваемый. По нашим предположениям, сына украли накануне суда, чтобы предостеречь Джереми. Видимо, Доган знал какие-то секреты.
– Зачем же тогда было взрывать после суда его дом?
В сквере перед зданием суда они опустились на скамейку. Машинально Адам взял из пакетика несколько орешков.
– Кто располагал информацией о взрыве? – спросил Леттнер. – Детальной информацией?
– Сэм Кэйхолл. Джереми Доган.
– Так. Кто защищал их в ходе первых двух процессов?
– Кловис Брэйзелтон.
– Логично ли предположить, что кое-какие подробности были известны и Брэйзелтону?
– Вполне. Он считался активным членом Клана, если не ошибаюсь.
– Не ошибаешься. Получается, трое: Сэм, Доган и Брэйзелтон.
На мгновение Адам задумался.
– И может быть, еще один таинственный сообщник.
– Может быть. Доган мертв. Сэм молчит. Брэйзелтона не стало много лет назад.
– А с ним-то что произошло?