К столику приблизился высокий мужчина с собранными на затылке в конский хвост волосами.
– Прошу прощения, сэр. Вы Адам Холл, адвокат Сэма Кэйхолла?
Адам кивнул, и мужчина удовлетворенно улыбнулся:
– Кирк Клекнер, “Нью-Йорк тайме”. – Он положил на столик визитную карточку. – Приехал сюда, чтобы рассказать нашим читателям о предстоящей казни. Позволите сесть?
Адам рукой указал на стул.
– Считаю, мне здорово повезло. – Глаза Клекнера блеснули. На вид ему было лет сорок, аккуратная бородка с проседью, упрямый подбородок, клетчатая рубаха заправлена в выцветшие джинсы. – Узнал вас по снимкам в газете.
– Очень приятно, – довольно сухо бросил в ответ Адам.
– Мы можем поговорить?
– О чем?
– О, у меня куча вопросов. Насколько я понимаю, ваш клиент не дает интервью.
– Совершенно верно.
– А вы?
– Тоже нет. Я не против перекинуться парой слов, но только не для печати.
– Это осложнит мою задачу.
– Честно говоря, мне плевать на вашу задачу. Меня не интересует, насколько она сложна.
– Что ж, спасибо за откровенность.
К столику подошла стройная официантка.
– Кофе. Черный, пожалуйста. Когда вы последний раз виделись с дедом? – спросил Клекнер.
– Во вторник.
– А следующая встреча?
– Завтра.
– Как он?
– Пока держится.
– Вы тоже?
– Я просто получаю удовольствие.
– Нет, серьезно. Может быть, проблемы со сном, усталость?
– Да, усталость. Да, проблемы со сном. Я работаю по восемнадцать часов в сутки. Предстоящие дни станут, наверное, настоящим адом.
– Не так давно я писал о казни Бунди во Флориде. За неделю до экзекуции его адвокаты вообще потеряли сон.
– Расслабиться действительно трудно.
– Намереваетесь ли вы выступить в этом качестве еще раз? Знаю, защита в суде – не ваша специальность, но все-таки?
– Если только придется вызволять со Скамьи еще одного родственника. Скажите, что вас заставляет разрабатывать столь мрачную тему?
– Я уже многие годы занимаюсь вопросом смертной казни. Мне бы очень хотелось взять у мистера Кэйхолла интервью.
Покачав головой, Адам опрокинул в рот остатки виски.
– Ничего не выйдет. Он не общается с посторонними.
– Вы не согласитесь попросить за меня?
– Нет.
Официантка принесла кофе.
– Вчера я беседовал в Вашингтоне с Бенджамином Кейесом, – сказал Клекнер, крутя в пальцах ложечку. – Он утверждает, что ничуть не удивлен выдвинутыми вами претензиями. Говорит, это стандартная процедура.
Мнение Кейеса Адама не волновало.
– Это и в самом деле так. Извините, мне пора. Приятно было познакомиться.
– Но я рассчитывал…
– Вам уже здорово повезло, по вашим же словам. – Адам встал.
– Всего два момента.
Но собеседник Клекнера решительно направился к выходу. Оказавшись на Франт-стрит, Адам направился в сторону реки. Навстречу двигались группы беззаботных, улыбающихся молодых людей. Господи, как он им завидовал! Ни у одного из них не было на плечах такой тяжелой ноши.
Проглотив на ходу купленный у уличного торговца сандвич, Адам вернулся в офис.
* * *
Пойманного в окружавших Парчман лесах кролика охотники, два плечистых тюремных охранника, нарекли, по случаю, Сэмом. Из четырех, что угодили в силки за последние два дня, он оказался самым крупным. Собратья его были уже съедены.
В ночь с четверга на пятницу кролик в сопровождении полковника Наджента и четырех человек из состава исполнителей прибыл в Семнадцатый блок. Мини-автобус остановился возле сложенного из красного кирпича домика, пристроенного вплотную к приземистому зданию блока.
В домик вели две металлические двери. За одной находилась узкая, восемь на пятнадцать футов, комната – отсюда за казнью наблюдали свидетели. В стене напротив двери имелись три небольших занавешенных черными шторками окошка.
Вторая дверь открывалась непосредственно в камеру смерти, помещение двенадцать на пятнадцать футов с выкрашенным серой краской цементным полом. В центре комнаты посверкивал металлический куб, точнее говоря, правильный восьмигранник. Явившийся сюда неделей ранее Наджент распорядился покрыть стенки восьмигранника новым слоем лака.
Кролика оставили в мини-автобусе, а двое охранников ввели в камеру своего довольно тщедушного коллегу, телосложением почти не отличавшегося от Сэма Кэйхолла. Наджент держался как генерал Паттон [23]: недовольно хмурился, тыкал пальцем в несуществующие пятна, отрывисто бросал приказания. Тщедушному охраннику помогли забраться в дьявольский агрегат, двое других усадили своего приятеля в простое деревянное кресло. Не проронив ни слова, без тени улыбки на лице, кожаными ремнями они прикрепили его руки к подлокотникам. Затем были стянуты колени и лодыжки. Через мгновение широкий ремень лег на его лоб.
Когда оба мужчины осторожно выбрались из восьмигранника, вперед выступил, повинуясь взмаху руки Наджента, четвертый член команды.
– В этот момент Лукас Манн зачитает мистеру Кэйхоллу смертный приговор, – пояснил, как режиссер на съемочной площадке, полковник. – Следом за ним я спрошу осужденного, не хочет ли он что-нибудь сказать.
По знаку Наджента стоявший у восьмигранника беззвучно закрыл тяжелую металлическую дверцу и опечатал ее. – Открывайте!
Дверца пошла назад, и через минуту узник получил свободу.
– Кролика!