Механизм маркетингового анализа заработал как часы. Звонки следовали один за другим, из самых неожиданных уголков. Каждый абонент, руководствуясь собственной логикой, обосновывал необходимость предотвратить узаконенное убийство. Студенты становились все более изобретательными. Временами линия оказывалась занята, и, вслушиваясь в короткие гудки, они с удовлетворением переглядывались. Гарнер Гудмэн, раскрывший в себе дар незаурядного имитатора, играл роль объездившего всю страну активиста движения за отмену смертной казни.
Внезапно ему пришла в голову мысль: а не захочет ли Макаллистер, в своей параноидальной недоверчивости, узнать, откуда в действительности поступают звонки? Но нет, для этого операторам просто не хватит времени.
Времени сидевшим у телефонов сотрудникам аппарата губернатора и вправду не хватало. На другом конце города отменивший свои лекции Джон Брайан Гласе безостановочно нажимал кнопки сотового телефона. Тем же были заняты Гете Кэрри и двое его помощников.
* * *
К полудню Адам спешно вернулся в Мемфис. В офисе на третьем этаже “Бринкли-Плаза” Дарлен добросовестно пыталась навести на его рабочем столе порядок.
– Здесь решения судов – Верховного и местного. – Она указала на пачку бумаг возле компьютера. – Вот текст петиции федеральному суду. Факсом я разослала все копии.
Адам снял пиджак, швырнул на спинку кресла, обвел взглядом наклеенные на стойку металлического стеллажа желтые квадратики с фамилиями звонивших в его отсутствие людей.
– Кому я был нужен?
– Репортерам, писателям, каким-то полудуркам и юристам, которые предлагали помощь. Из Джексона позвонил некто Гудмэн, по его словам, анализ общественного мнения в разгаре. Просил не беспокоиться. У вас остается время на изучение данных?
– Ответа ты не услышишь. Апелляционный суд молчит?
– Да.
С силой выдохнув, он опустился в кресло.
– Обедать будете? – спросила Дарлен.
– Принеси, пожалуйста, сандвич. Сможешь поработать в субботу и воскресенье?
– Конечно.
– Нужно, чтобы кто-то сидел у факса и телефона. Прости.
– Мне это не трудно. Пойду за сандвичем. Секретарша вышла в коридор и плотно притворила дверь.
Адам снял телефонную трубку, набрал номер тетки. Особняк не отвечал. Тогда он позвонил в Оберн-Хаус, однако и там о Ли никто не слышал. Мистер Фелпс Бут, как сказал банковский клерк, проводит важное совещание. Связавшись с Кармен, Адам предложил ей не позднее воскресенья вылететь в Мемфис.
Говорить с кем-либо еще не имело смысла.
* * *
Ровно в час пополудни Мона Старк пригласила в приемную Дэвида Макаллистера толпу журналистов. Губернатор, сообщила она, после длительных размышлений назначил слушание по вопросу о помиловании Сэма Кэйхолла на понедельник, в десять часов утра. После того как будут высказаны доводы сторон, его честь примет окончательное решение. Губернатор сделает то, что диктует ему совесть, подчеркнула Мона.
Направляясь в субботу, в половине шестого утра, к камере Сэма Кэйхолла, Пакер даже не подумал захватить с собой наручники. Без всякого шума сержант и заключенный вышли из отсека “А”, миновали кухню, где двое вольнонаемных поваров готовили яичницу с беконом. Бывать в кухне Сэму еще не доводилось, по проходу между электрическими плитами он двигался медленно, подсчитывая каждый шаг. Пакер открыл ключом дверь, и оба ступили на волю, в предрассветную полутьму. На мгновение Сэм замер, вглядываясь в находившееся чуть правее небольшое строение из красного кирпича, где ему предстояло провести последние минуты жизни. Через секунду Пакер потянул его за локоть: у восточного торца Скамьи их ждал охранник. Страж вручил Кэйхоллу высокий пластиковый стакан кофе и провел старика через распахнутую решетчатую дверь во дворик для прогулок – точную копию того, куда на час в сутки Сэма выводили в течение девяти с половиной лет: ограда из металлической сетки с колючей проволокой наверху, баскетбольный щит, две скамейки. Сказав, что он еще вернется, сержант вместе с охранником скрылся в здании Семнадцатого блока.
Минут десять Сэм не трогался с места, лишь отхлебывая время от времени из стакана горячий напиток, наслаждаясь пейзажем. Первая камера Кэйхолла располагалась в отсеке “Д”, то есть в восточном крыле блока, поэтому сам дворик был Сэму хорошо знаком, выверен до каждого шага: тридцать шесть футов на пятьдесят один. Повернув голову, Кэйхолл увидел в застекленной кабинке вышки часового. Вдали, ближе к линии горизонта, за бесконечными рядами кустов хлопка светились огоньки соседней зоны. Сэм неторопливо подошел к скамейке, сел.
Приятно, черт побери, что ему все-таки позволили встретить рассвет! Последний раз он наблюдал за восходом солнца почти десять лет назад. Сначала Наджент ответил на его просьбу категорическим отказом, однако после вмешательства Пакера, гарантировавшего несгибаемому полковнику, что ничего страшного не произойдет, разрешение было получено.
До боли в глазах Сэм всматривался в восточную часть небосклона, где в разрывах густых облаков забрезжили розовато-оранжевые сполохи. В первые месяцы пребывания на Скамье, когда душа еще жила неясными надеждами, он частенько вспоминал маленькие, прежде казавшиеся незамысловатыми мелочи будней: горячий душ по утрам, добродушное рычание старого пса, толстый слой меда на куске хлеба. Тогда Кэйхолл почти верил, что пройдет пара недель, и он вновь отправится стрелять белок, будет забрасывать удочки, сидеть по утрам на крыльце с чашкой крепкого кофе, разъезжать за рулем видавшего виды пикапа по окрестностям. И больше всего в то время он мечтал слетать в Калифорнию и отыскать там внуков.
Однако мечта эта, как и другие, более скромные, давно умерла, растворилась в монотонно-серой тюремной действительности, оказалась раздавленной безжалостными решениями судей.
“Последний рассвет, – спокойно сказал себе Сэм. – Слишком многие ждут моей смерти. Газовка застоялась без дела. Пора, пора испытать ее в работе. Вот я и войду в нее”.
Небо быстро светлело, облака расходились. Даже металлическая сетка ограды не лишала зрелище великолепия. Что ж, еще несколько дней – и сетка исчезнет. Замки, решетки, колючая проволока будут скрывать кого-то другого.
* * *