Ответа Адам не расслышал.
* * *
Войдя в уютную полуосвещенную пещеру “Холэн-Мол”, популярного в городе ресторана, они расселись вокруг большого круглого стола и тут же попросили официанта принести пиво. Квартет возле дальней стены наигрывал печальный блюз. Посетителей в заведении было достаточно.
Опустившись на стул рядом с Гетсом Кэрри, Адам впервые за день расслабился. Бокал холодного пива подарил ощущение настоящего блаженства. Гудмэн заказал для всех жареный рис с красной фасолью. Гете и студенты бурно восхищались проявленным Адамом в ходе слушания хладнокровием, Гарнер и Джон Брайан Гласе с головой погрузились в обсуждение проблемы смертной казни. Когда минут через двадцать принесли заказ, гору золотистого риса на огромном блюде, все с жадностью набросились на еду.
– Боюсь, сейчас не самое лучшее время для серьезного разговора, – приглушенно проговорил Гете так, чтобы слова его мог разобрать только Адам. Музыка в этот момент стала чуть громче. – Думаю, ты захочешь побыстрее вернуться в Чикаго? – Он бросил осторожный взгляд на Гудмэна, но тот продолжал увлеченно беседовать с соседом.
– Наверное, – без особой уверенности ответил Адам. Загадывать дальше завтрашнего дня ему не хотелось.
– Просто имей в виду, что у нас появилась вакансия. Один из моих парней уходит, решил открыть собственную контору. Нам срочно нужен профессионал, специализация – смертные приговоры.
– Ты прав, время выбрано явно неудачно.
– Занятие адское, зато приносит чувство удовлетворения. К тому же в нем ощущается самая настоятельная необходимость. – Гете отправил в рот порцию риса, прожевал, запил пивом. – Деньги, разумеется, мелочь, особенно по сравнению с теми суммами, которые ты привык получать в Чикаго. Скромный бюджет, ненормированный рабочий день и куча клиентов.
– Что за деньги?
– Для начала могу предложить тридцать тысяч.
– В фирме я получаю шестьдесят две. Для начала.
– Знакомо, знакомо. В Вашингтоне я зарабатывал семьдесят тысяч в год, а потом не выдержал, плюнул на оклад и приехал сюда. Через пару лет мог бы стать партнером, но сожаления не испытываю. Деньги – это еще не все.
– Сейчас ты доволен?
– Зависит от человека. Чтобы бороться с системой, требуются определенные убеждения и сила воли. Поразмысли.
Адам поймал на себе взгляд Гудмэна.
– Отправишься после ужина в Парчман? – громко спросил Гарнер.
Холл заканчивал второй бокал пива и готов был выпить еще один, не больше. Сказывалась усталость.
– Нет. Хочу дождаться утренних новостей.
Они ели, пили и слушали воспоминания ветеранов. Пиво текло рекой, атмосфера за столом то искрилась безудержным оптимизмом, то обдавала сидевших волнами неизбывной печали.
Лежа в темноте, Сэм дожидался полуночи. Без четверти двенадцать он включил телевизор. По словам ведущего программы новостей, слушание закончилось. Стрелки часов продолжали невозмутимо отсчитывать время. Никакой отсрочки. Жизнь его теперь находилась в руках федерального судьи.
В одну минуту первого Кэйхолл смежил веки, прочитал краткую молитву: “Господи, помоги Ли, не оставь своими заботами Кармен и дай Адаму силы пережить неизбежное”.
Осталось двадцать четыре часа.
Сложив на груди руки, он заснул.
В половине восьмого утра полковник Наджент плотно притворил дверь и объявил о начале совещания. Выйдя на середину кабинета, он строгим командирским оком обвел свое войско.
– Я только что из блока особого режима. Кэйхолл бодр и ничуть не походит на вялый подсолнух, о котором писали газеты. – Полковник сделал паузу, давая подчиненным возможность оценить его юмор. Никто не улыбнулся. – Он съел завтрак и успел поднять шум из-за предусмотренной внутренними правилами прогулки. Слава Богу, хотя бы один человек в Парчмане абсолютно нормален. На этот час из Джексона не поступило никаких вестей, поэтому все действуют по плану. Я прав, мистер Манн?
Сидевший за столом у окна Лукас Манн даже не повернул в его сторону головы.
– Да.
– Нашу задачу осложняют два тревожных момента. Первый – пресса. Я отдал приказ сержанту Морлэнду – он здесь присутствует – взять ее на себя. Журналистов проводят в комнату для посетителей, охрана проследит за тем, чтобы они и шагу оттуда не сделали. В четыре пополудни я разыграю лотерею: на пять свидетельских мест претендуют более сотни писак. Пусть не обольщаются.
Второй момент – поддержание порядка. По распоряжению губернатора в поддержку находящимся у ворот тюрьмы национальным гвардейцам направлены тридцать десантников. С минуты на минуту они будут здесь. Предлагаю всем держаться как можно дальше от ку-клукс-клановцев и скинхедов. Вчера за воротами произошли две стычки, сегодня ситуация может обостриться. Нам необходима предельная бдительность. Вопросы?
Тишина.
– Отлично. Уверен, все вы отнесетесь к своим обязанностям с максимальной ответственностью. Можете идти.
Отсалютовав, Наджент горделиво выпятил грудь.
* * *
Разложив доску с черно-белыми квадратиками, Сэм оседлал скамейку и принялся терпеливо ждать Джей-Би Гуллита, поднося время от времени к губам стаканчик с остатками кофе.
На пороге Семнадцатого блока Джей-Би остановился, чуть отвел от спины сомкнутые стальными браслетами кисти рук. Когда наручники были сняты, он с облегчением потер запястья, ладонью прикрыл от ярких лучей солнца глаза, подошел к скамейке и уселся напротив друга.
Кэйхолл внимательно изучал доску.
– Есть новости, Сэм? – срывающимся голосом спросил Гуллит. – Скажи мне, что этого не произойдет.
– Твой ход, – глядя на кружочки шашек, проговорил сквозь зубы старик.
– Этого не произойдет, – повторил Джей-Би.
– Сегодня твоя очередь заходить. Начинай. Веки Гуллита дрогнули и медленно опустились.
* * *
Предполагалось, что чем дольше тянет суд с объявлением окончательного решения, тем весомее шанс получить отсрочку. Однако столь незамысловатой житейской мудростью руководствовались лишь дилетанты. Ни в девять, ни в девять тридцать утра никаких известий из кабинета Слэттери не было.