Он повертел эту мысль так и эдак – и с сожалением отверг. Ему не хотелось задерживаться в опостылевшем феоде. Скорее вон из него! На волю. Туда, где человек сам себе хозяин, а не вьючный ишак на службе у бестолковых. И пусть Экспериментатор или кто другой попытается помешать!
А ловушки еще будут, можно не сомневаться. Если же их окажется недостаточно, если тяготы пути не сломают девчонку, то от нее можно будет избавиться и другими способами. Способов много. А-ля Тесей и Ариадна, например. Этот способ из самых милосердных.
Есть и похуже. А впрочем, что загадывать заранее! Фома невесело усмехнулся, сглотнув тягучий комок слюны. Ненужные, глупые мысли… Планы на будущее хорошо составлять тому, кто живет в безопасном оазисе. Для бродяги они бессмысленны. Планы для него пишет Плоскость. Прими безропотно то, что она дает, потому что твой ропот значит не больше, чем унылый шелест песка, осыпающегося с гребня бархана.
Но толика свободы у тебя все же есть. Ты можешь сдаться, приняв план к исполнению, – а можешь и потрепыхаться.
Разумеется, на свой страх и риск, без всякой гарантии.
– Ты ничего не замечаешь? – спросил Фома.
– Нет. – Оксана покрутила головой. – Нет, вроде ничего… А где?
– На холме слева. Ничего?
– Ничего. А что я должна заметить?
– Да так… Иди спокойно, башней не верти…
– Почему? Что там такое?
– …и болтай поменьше.
Оксана, как видно, надулась, чему Фома был только рад. Замолчала. Молчи, молчи, помеха, ненужный хвост, верига на шее… Молчи, коли не способна понять, куда вляпалась…
Внутри его все кричало: «Опасность! Опасность!» – при полном отсутствии видимых признаков опасности. Так погибают новички и неумехи, не успев даже понять, что происходит. Так часто, хотя и не всегда, выживают феодалы и редко встречающиеся бродяги – чуют подвох, и не все ли равно чем? Шестым ли чувством, седьмым ли, да хоть девятым с половиной – без разницы! Иной раз почуешь неладное и разумно шагнешь в сторону, а не вперед, и останешься цел-невредим.
Может, и шаг вперед не привел бы к фатальному исходу? Не исключено. Но пусть это проверяет кто-нибудь другой, какой-нибудь самонадеянный бесталанный олух после честного предупреждения…
Сейчас внутренний голос твердил иное: вперед, только вперед! Но не бежать, идти спокойно. Опасно, ох опасно… Зябкая дрожь по спине, пот ручьями в глаза. Но так надо. Ни вправо, ни влево, и ни в коем случае не стоять. Тут что-то хитрое, такого еще не бывало. Не дергайся, иди. Просто иди.
Запретив себе поворачивать голову, Фома дико скашивал глаза на холм слева. Не так уж много времени минуло с тех пор, как он, Николай и Автандил стояли на вершине этого холма, наблюдая за двумя призрачными фигурами, бесшумно скользящими мимо. И он, феодал, вспотел тогда от страха, узнав в этих дымчатых фигурах себя самого и свою нынешнюю спутницу. Но тот страх быстро улегся. В самом деле, кто сказал, что Плоскость не может показывать людям разные занимательные картинки? Не исключено, что она сама видит сны и не скрывает их. Было бы от кого скрывать! Нате, человеки, любуйтесь. А что такое сны? Да ничего они не значат, если вне спален! Чепуха всякая. Несерьезная небывальщина. Материал для шаманов и бездельников, именующих себя психоаналитиками. Наплевать и забыть.
Но увидеть себя самого в будущем?!
Совсем нехорошие шутки, и запах у них нехороший. Отчетливый запашок нарушения принципа причинности.
Есть природа Плоскости, но есть и просто Природа. И она очень не любит шуточек с причинностью.
Фома помнил: в тот раз призраки прошли мимо, не заметив людей на вершине холма. Сейчас он и сам никого не замечал – безлюден был холм. А если так, то сворачивать со своего пути вроде бы нет никакой надобности – иди себе…
Иди точно так же, как шел, как видел себя со стороны, не нарушай фундаментальных законов.
А если нарушить? Сделать один-единственный маленький шажок в сторону. Или остановиться. Или сплясать вприсядку. Или всего-навсего полуобернуться на ходу…
Такого страха Фома никогда не испытывал. Целые струи пота нещадно выедали глаза. Нечего было и думать пойти наперекор Плоскости. Малейшее незаконное движение – и конец. Не бери на себя лишнего, человеческая букашка, не нарушай фундаментальных принципов. Если кому-то и позволено их нарушать, то уж никак не тебе, запомни это накрепко. Лучше будь признателен: ведь тебя предупредили страхом. Нет предупреждения эффективнее. Что? Ты станешь уверять, будто в силах побороть страх смерти? Допустим. А ты уверен, что в случае непослушания тебя ждет всего-навсего вечное небытие, а не что-то стократ ужаснее?
Не уверен? Умница. Значит, делай то, что предписано. Ползи, козявка.
Он шел, но чувствовал себя ползущим. Пожалуй, никогда еще он не ощущал так остро свою ничтожность и зависимость. Будто громадная лапа взяла его за шкирку и ткнула носом в подобающее ему место. Молчи и утрись. Крыса в лабиринте не может звучать гордо, не ее это дело. Крыса способна заработать авторитет лишь среди таких же крыс, как она сама.
А что? Должна же и в крысьей жизни быть какая-то цель! Ведь и крысе зачем-то дана жизнь.
Бегай, суетись. Ищи безопасный путь, ищи корм, нажимай на педали. Без лабораторных крыс прекратится эксперимент – вот тебе и смысл твоей жизни. Что, не нравится? Есть и другие вакансии. На крысах можно испытывать лекарства и яды. Можно блокировать нервные рецепторы, посадить зверька на сковородку и показать студентам, как горят его лапки. Не жалко: все равно ведь уже отработанный материал, а зверьку даже и не больно… Многое человек может сделать с крысой. Хотя, наверное, меньше, чем Экспериментатор с человеком.
Ощущение опасности мало-помалу слабело. А когда оно ушло совсем, Фома в изнеможении опустился на песок.
– Ну и у кого из нас не хватило сил? – не замедлила подпустить шпильку нечуткая Оксана. – Никак уже притомился?
– Привал, – через силу выдавил Фома. – Пять минут.
– Может, пятьдесят? Тебе надо, я вижу.
– Сказано, пять – значит, пять.
Он не собирался втолковывать девчонке, через что им пришлось пройти и почему ему хочется поскорее оказаться как можно дальше отсюда. Кажется, она вообще ничего не заметила… ну и ладно. Пусть лучше язвит, чем вздрагивает от всякой чепухи, как та пуганая ворона, что куста боится. Это верно, что Плоскость не любит самоуверенных олухов, коим море по колено, – но так же верно и то, что она не любит трусливых перестраховщиков. Важна мера; правильный баланс того и другого может продлить жизнь.
«А уж мы постараемся распорядиться ею так, как нам надо», – докончил он мысленно, пытаясь вернуть себе бодрость и кураж.
С первой попытки получилось так себе, пришлось повторить.
Как добрый сосед, Фома должен был остановиться на границе, подать дымный сигнал и ждать хозяев. Вооруженный чужак рискует нарваться на неприятности. А без оружия нельзя – безоружный беззащитен… Одна надежда – все-таки хозяин здесь не какой-нибудь ренегат Перонелли, а нормальный феодал Бао Шэнжуй. Серьезных недоразумений с ним ни разу не было.