– А другие слова ты знаешь? – с интересом спросил Юрик.
Витюня надолго задумался. Как всегда, в присутствии нахального болтуна мысли таяли, как медуза на пляжной гальке.
– Замочу, – сказал он наконец не очень уверенно.
– О! – Юрик вздел кверху грязноватый указательный палец. – Уже лучше. Речь отнюдь не мальчика, но мужа. Давно пора. Ладно, батыр, я не просто так забежал. Хорош хандрить, словом перекинуться надо. Да оставь ты в покое это пиво, дрянь же! Как несвежее «Жигулевское», даже хуже…
– Ну? – продудел Витюня в кувшин, делая большой глоток.
– Баранки гну. Когда мы между двух гор уродов мочили, ты видел, чего мальчишка делал?
– Ну?
– Так видел или не видел?
Витюня с длинным всхлипом всосал в себя глоток пива и отставил кувшин.
– Не видел я. Некогда было.
– А я видел! – Юрик в возбуждении заметался было по землянке, но тут же споткнулся о выложенный булыжниками бортик очага и замахал руками, удерживая равновесие. – Блин… Краем глаза, но видел! Ты что себе думал: те уроды нас с тобой испугались? Щаз-з! Пацан вот так руки поднял – ты бы видел, что с воздухом сделалось! И тут же какой-то чувак – шасть неизвестно откуда… Ну тот, у которого на копье был хвост – куцый такой, рысий вроде, помнишь? Откуда он взялся, а?
– От рыси.
– Дурак. Я не про хвост, а про чувака. Не было же позади нас никого, и вот здрассьте! Я потом еще раз оглянулся, так вот: пацан себе стоит и руки вот так держит, а воздух перед ним так и переливается, струями, знаешь, такими… Что это, по-твоему?
– Шиза, – сказал Витюня и перевалился на другой бок. – И все здесь шизанутые…
– Сам такой два раза. Это канал проникновения, понял? Из мира в мир. Туземцы умеют открывать проходы, чтоб я сдох. Пацан-то не прост, я это сразу просек, еще когда он с убитых амулеты собирал. Ну и разведка кое-что дала… Он тут в учениках колдуна ходит. Старый колдун того и гляди в ящик сыграет, так вместо него ученики шаманят помалу. Один здоровый такой лоб, а второй – вот этот пацан, усек? Жаль, не вовремя драться пришлось, а то бы я на это шаманство поглядел не без удовольствия…
– Сам виноват, – пробурчал Витюня. – Драки ему захотелось. Кто орал как ненормальный: пойдем, мол, поможем?
– Ты что, правда дурак? – Юрик метнулся было побегать взад-вперед и, опять приложившись о бортик, зашипел от боли и злости. – Блин, а жить ты хочешь? Пиво пить хочешь? С семгой? Одна радость, что туземцы народ в общем-то благодарный, иначе нам тут давно бы уже кишки выпустили! Забыл уже, как тебя хотели замочить? Ну и замочили бы – не тогда, так сейчас! Стрелой какой-нибудь отравленной или попросту придушили бы ночью. Шнурком. Святой Эльм помог да еще та драка на горе. Думать-то надо иногда? Кумекалкой, блин, кумекать надо? Ты теперь богатырь Вит-Юн, спаситель племени, сказочный герой, владеющий непобедимым оружием, – Юрик покосился на прислоненный в углу лом и прыснул, – а я так, при тебе числюсь. Я этот выбор сразу просек: или ты герой, или труп, а третьего не дано. Мне трупом быть что-то не хочется, понял? Назвался груздем – соответствуй, понял? А то сожрут, как сыроежку…
– Чо ты все: понял да понял… – басом проговорил Витюня. – Ты мне лучше скажи: назад мы попадем или нет?
Юрик ухмыльнулся.
– Ты – точно нет, если и дальше будешь валяться.
– А ты? – взрыкнул Витюня, напрягая бицепс.
– А я попаду, но пока не тороплюсь. Любопытный мир, ты не находишь? Точь-в-точь такой, как наш, только дикарский. Медный век. Я тут в кузню заглянул…
– Ну?
– Примитив. Им до нормальной цивилизации еще пахать и пахать. Зато не людоеды, это я точно выяснил. И язык у них, похоже, индоевропейский, учится легко…
Витюня запихнул в рот остатки бутерброда.
– Ну и что?
– И ничего, – загадочно произнес Юрик, явно чего-то недоговаривая. – Кстати, я узнал, где мы находимся.
– В деревне.
– Глубокая мысль. А деревня где стоит?
– В этой… в долине.
– А долина где лежит?
– В горах.
– Яйцо в утке, утка в зайце и так далее, игла в яйце у Кощея. Я тебя спрашиваю, что за горы?
– Надоел, – прогудел Витюня. – Знаешь, так говори. Нечего тут…
– Урал, как я и говорил. – Юрик прямо-таки лучился самодовольством. – Кажется, Северный. Вот языковой барьер доломаю, узнаю точнее. На востоке в нескольких днях пути какая-то мамаша текучих вод, если я верно понял. Сойдет за Обь. На западе сплошь леса, а южнее степи. Между всем этим хозяйством меридионально лежит горный пояс шириной в самом узком месте в пять дней пути от рассвета до заката и какой-то немыслимой длины. Где-то на севере он понижается, изгибается и упирается в холодную горькую воду, а на юге – черт его знает. Урал типичный, скажешь нет?
– Угу, – с завистью согласился Витюня, ослепленный невероятными способностями Юрика и блистательным словом «меридионально». – А почему не Москва?
– А почему не Оренбург? Забыл, откуда я сюда попал? С какой стати у москвичей всегда должно быть преимущество? Кто ты такой? – Юрик фыркнул. – Хотя да, для местных ты теперь непобедимый богатырь Вит-Юн, а я так, мимо проходил…
– Ушибу…
– Правда глаза колет, а? Вот только природе и на нас, и на местных плевать с высокого дуба. Лучше радуйся, что этот мир в общем такой же, а не какой-нибудь дважды вывернутый, с пятью измерениями. А хоть бы и наш – выбросило бы тебя, допустим, в Антарктиде, посмотрел бы я, как ты выжил бы там в телогреечке… Повезло нам, ясно? Доступный силлогизм?
Витюня промолчал – он не знал, что такое «силлогизм», и вообще слабо разбирался в старинной словесной экзотике. Например, он был убежден, что отхожий промысел есть не что иное, как чистка отхожих мест, и недоумевал, почему при царе, если верить рассказам бабки, этим делом занимались чуть ли не целые уезды. Может, народу тогда было больше или питались не так?
– Без шуток. – Юрик вдруг стал серьезен. – Дай лом поносить, а?
– Не дам.
– Дай, я дело говорю. Сейчас пойду, с вождем попробую потолковать о том о сем. Может, узнаю, какие у него на нас виды, да и пацана-шаманыша повидать желательно. Сам прикинь, какой у меня авторитет будет без лома?
Лома Витюне было не жалко, но нахальный умник с каждой минутой раздражал все сильнее, сам напрашиваясь на отказ. Вообще говоря, жизнь проста и понятна, пока в нее не вмешиваются разные умники, которым неймется. Извилины у них не в ту сторону закручены…
«А вот зажмурю глаза, открою, а передо мной Луноход стоит», – возмечтал вдруг Витюня в великой тоске и действительно зажмурился. Тут же вспомнился каменщик Агапыч, мусолящий во рту всегдашнюю «Лаки Страйк», маленький и временами вредный, как гриб-трутовик, и Витюня затруднился в выборе – кого предпочесть? Открыв наконец глаза, он не увидел ни того, ни другого и оттого совсем расстроился.