Следом появился Витюня. Одной рукой он подпирал щеку, другой ошалело отдирал от себя визжащую женщину, метящую выцарапать ему глаза. Увидев Юрика, он обрадованно рявкнул, стряхнул женщину в сугроб и по лишенному перил мостику перебежал, как эквилибрист.
– Во, – сказал он и, побулькав, обильно сплюнул кровью. – Видал, а? Это его жена.
– Она и мужа колотит, – насплетничал Юрик. – Эксклюзивное право. Ты что себе думал: она позволит бить его кому-то другому?
Витюня прорычал нечто невразумительное. На той стороне женщина, пронзительно вереща, выдиралась из объятий сугроба.
– Пошли отсюда… Нет, стой! Как твой зуб?
Витюня засопел, забулькал и вновь сотворил плевок, длинный, как торпеда, и красный, как спелый арбуз.
– Там остался… – Он оттянул губу, приглашая полюбоваться работой дантиста. По виду, такие повреждения десне могла бы нанести пуля дум-дум. – Видал?
– Ничего, батыр, пройдет, – утешил Юрик, невольно содрогнувшись. – Уже небось легче, да?
– Ага! Ты знаешь, что этот гад сделал? Вдавил мне в десну острую палочку да как шарахнет по ней камнем! – Витюня неожиданно всхлипнул. – Полдесны оторвало. Повезло придурку, что в дверь вылетел, – убил бы…
– Пошли, пошли, – поторопил Юрик. – Уж больно тетка эта орет… Ты вот что, фельдмаршал: помирись с ним.
– Чо?!!
– Через плечо. Дело говорю. Подарок ему сделай какой-нибудь. И бабе этой тоже. Ну ты сам подумай: зачем нам иметь врагом колдуна? Он и так, бедняга, не в своей тарелке: чародею полагается быть вторым человеком в племени, а он какой? Тут, кроме него и Пуна, и Култ, и Хуккан, и я, и ты… Наше счастье, что он дурак, ну и не надо развивать в нем комплекс неполноценности. Себе дороже.
Витюня промолчал. Снег, обласканный солнцем, уже не скрипел под ногами. В такую погоду горожане толпами едут на природу кататься на лыжах и дышать кислородом.
Остановились в проулке, подставив физиономии солнцу. Витюня шепотом ругался, но на боль уже не жаловался. Правда, заплевал всю тропинку… Юрик твердо решил, что в свой дом его не поведет.
– Снегом приложить попробуй, – предложил было он. – Хотя нет, еще другой зуб себе застудишь… Пошли к тебе, а? Пива выпьем…
Витюня помотал головой:
– Лучше к тебе.
– А у меня пива нет, – соврал Юрик и без промедления спросил с интересом: – Что, с Харой у тебя нелады?
Витюня неопределенно махнул рукой и отправил в сугроб еще одну алую торпеду.
– У меня нормально. А у тебя?
– Тоже нормально.
Витюня недоверчиво засопел. Юрик посмотрел на него с подозрением.
– А ты чего ждал – что она мне за выпитое пиво глаза выцарапает? Не дождешься. Не, батыр, здесь жены что надо. Правильные.
Витюня засопел громче и злее.
– В чем дело? – осведомился Юрик. И ведь знал, хорошо знал, негодяй, в чем дело! – Нет, вы на него полюбуйтесь: отхватил сестру вождя, десятую часть добычи и еще недоволен! Мне бы так жить! Растак его братом назвал. Жена у него с чистой анкетой, не то что моя – у нее дед в диссидентах…
Против ожидания, Витюня лишь спросил:
– Не знаешь, через сколько времени пропавший без вести человек считается умершим?
– У нас – не знаю. В Японии – через семь лет.
Витюня долго молчал, качая головой.
– Ну ни хрена же себе, – молвил он наконец. – Откуда ты знаешь, как в Японии?
– Кобо Абэ.
– А по-русски?
– Писатель Кобо Абэ, – пояснил Юрик. – Роман «Женщина в песках».
– Не говори мне о женщинах! – рявкнул Витюня.
– А что? – полюбопытствовал Юрик.
– Договоришься у меня… – Витюня покряхтел и решил уйти от скользкой темы. – Гхм… Как в Японии, он знает, а как у нас – нет. Умник…
– А зачем мне было знать? – резонно возразил Юрик. – Я что, юрист? Или хоть раз собирался пропадать без вести?
– Пропал же.
– А это с какой стороны посмотреть. Может, не мы с тобой пропали, батыр, а наш прежний мир пропал. Разве плохо? Нет, ну ты скажи: чего тебе здесь не хватает? Прораба, что ли? Шпаны уличной? Ментов?
– Пиво плохое…
– Зато много. И еды от пуза. Растак говорит, что голода в этом году не будет. А по-моему, его тут вообще никогда не будет. Еще что?
Витюня нагнал на лоб морщины. Думал.
– Телевизора нет.
– По рекламе памперсов соскучился? Ню-ню.
– А футбол?
– Местных научишь.
– Я не играть, а смотреть люблю.
– Вот и будешь смотреть. Хочешь, зрителем будь, хочешь, судьей, тьфу, да хоть штангой! Разрешается. Что еще тебя не устраивает?
– Воевать надо.
– И там от этого никто не застрахован. Зато здесь ты Вит-Юн, несокрушимый, понимаешь, богатырь, а там – червяк, молекула…
Витюня засопел. Было немного обидно.
– Я там ваучер не успел вложить, – сознался он наконец. – Э, ты чего смеешься? Ты не смейся…
Держась за живот, Юрик гнулся пополам.
– «Волгу» захотел? Угу… Разинь ширше… Ты Растаку только скажи – тебя тут в носилках таскать станут, и рулить не надо. Опять же, покажи мне здесь хоть одного гаишника. Тьфу! За честь почтут в сортир тебя носить!
– Ага, в сортир, – пожаловался Витюня. – Там кабинки нет…
– Какой еще кабинки?
– Теплой кабинки. С унитазом.
Юрик всхохотнул.
– В твоей родной деревне у тебя была кабинка?
– Так то в деревне… – начал было Витюня, но Юрик не дал ему закончить:
– Зато канализацию не прорвет. Слушай, Вить, – заговорил он проникновенно, – ну ты что, в самом деле считаешь, что там лучше, чем здесь? Ты глаза-то разуй. Мне вот хуже: в этом мире еще тысяч этак пять лет с парашютом не прыгнешь. И ничего, терплю до времени. Интересно же!
Нахохлившийся Витюня издал невнятное рычание. Дыхание со свистом вырывалось из его рта через новоприобретенную прореху в зубах. Размеренно пульсировала струя пара. Витюня походил то ли на кита, пускающего фонтан, то ли на клокочущий перед извержением гейзер.
– Я так думаю, что до весны не стоит и рыпаться, – отважно рубанул Юрик, бдительно следя за реакцией собеседника и гадая, стоит ли сказать ему, что седловина Двуглавой горы, прячущая лаз, который местные называют Дверью, позавчера по приказу вождя была превращена сотней лесорубов в непроходимую засеку, и решил умолчать. – А весной… весной чего-нибудь придумаем…
– Если доживем, – резанул Витюня правду-матку.
Хвалили все размеров красоту