Глагр дождался, пока умолкнет шум.
– Ваша милость прекрасно уловили суть дела – у неприятеля превосходная артиллерия, – сказал он. – Пусть часть ее отдана генералу Хратту, действующему против юдонцев, – все равно артиллерия противника много сильнее нашей. Однако я с глубоким сожалением должен добавить: у Барини не менее превосходные полки аркебузиров и пикейщиков. Наша атака разобьется о них, как волна о скалу, бомбарды довершат сумятицу, и противник ворвется на наши позиции на наших плечах. Ваша милость достасточно сведущи в военном искусстве, чтобы предугадать, что случится дальше, – подпустил он шпильку.
Краем глаза маршал заметил: император перестал хлопать глазами. Император в задумчивости покусывал нижнюю губу. Хороший знак.
– Нет, ваша милость! Нет, ваше величество! Нет, господа! Мы станем на высотах и будем стоять под ядрами до тех пор, пока Барини не решит, что с нас хватит. Мы должны выстоять. Половину пехотных полков я размещу за холмами, где потери от ядер будут сведены к минимуму, а пологая лощина позволит нам быстро перебрасывать резервы с фланга на фланг. Кавалерия займет позиции между холмами. Часть бомбард мы втащим на холмы, но две батареи поставим здесь и здесь. – Тощий маршальский палец указал места на карте. – Да-да, на флангах и притом позади холмов, не удивляйтесь, господа. Эти артиллеристы обучены стрельбе с закрытых позиций, повинуясь сигналам наблюдателей на возвышенностях… Кроме того, они смогут вести продольный огонь вдоль лощины в случае… в самом худшем случае, до которого, надеюсь, дело не дойдет…
Он кривил душой. Ему, умудренному полководцу, было ясно, что дело до закрытых батарей дойдет, ох как дойдет! Он знал, каков натиск унганских войск. Если Барини не совершит какую-нибудь глупость, он должен сбить с холмов имперские полки, и если их удастся удержать от повального бегства, в лощине произойдет грандиозная свалка, в которой сойдут на нет все преимущества унганского оружия и унганской тактики. Победит тот, кто доблестнее, упорнее… ну и многочисленнее, конечно же. Как ни хороши бомбарды еретика, уравнять с их помощью численность войск он не сможет. Разведка оценивает силы неприятеля тысяч в тридцать солдат. Империя имеет здесь почти вдвое больше, и вот-вот должны подойти резервы из Киамбара…
Была бы воля Глагра – он отступал бы и дальше. Но это было невозможно – сражения хотели все, начиная с последнего обозника и кончая императором. Численный перевес! Превосходная позиция! Маршала сочли бы изменником, вздумай он настаивать на продолжении ретирады. Он боялся сражения и не мог его не дать.
Страшиться, впрочем, можно по-разному. Не очень-то веря в победу (ну разве что по воле господа случится чудо), Глагр тем не менее был твердо намерен пощипать Барини как следует и по возможности сохранить прежнее соотношение сил. Ни канцлер, ни молодой император, ни его безмозглый дядя, ни сходных интеллектуальных достоинств тесть, ни архипастырь бамбрский, временно исполняющий обязанности первосвященника и также увязавшийся за армией неизвестно зачем, – никто из них не понимал, что войны такого рода не выигрываются одним решающим сражением. Поди вдолби им, что грамотный маневр подчас важнее выигранной битвы, а смысл завтрашнего сражения лишь в том, чтобы успокоить горячие головы: вот вам битва, которой вы так добивались, геройствуйте!
И точно: не успел шелк шатра поглотить голос маршала, как слово взял князь Габаса. Старый дурень брякнул напрямик:
– А по-моему, нам надо атаковать неприятеля первыми. Неужто мы не сломим ему хребет? Аркебузиры? Ха! Рыцарская лавина сметет их и растопчет, не правда ли, магистр? С холма да под горку – ничем ее не остановишь!
В шатре одобрительно зашумели. Маршал знал: лишь немногие военачальники согласны с его планом боя – большинство против оборонительной тактики. Сколько нужно поражений, чтобы эти олухи хоть чему-нибудь научились?
Выражая одобрение словам тестя, покивал и император. По мнению маршала, при всей молодости его величества ему все же следовало извлечь из войны кое-какие уроки.
– Мне крайне прискорбно, что я не согласен с мнением вашей светлости, – сказал Глагр, отвесив тестю императора холодный поклон. – Рыцарскую конницу при всей ее отваге остановят ядра и пули. Если кто-нибудь из присутствующих, – маршал обвел глазами собравшихся на совет, – не видел, как пуля пробивает рыцарский нагрудник на ста шагах, я велю это продемонстрировать. Благодаря саботажу моих распоряжений армия еретика вновь сыта и обеспечена всем необходимым. У нее хватит пороха и свинца, чтобы истребить нас на равнине. Гораздо надежнее стоять на высотах…
– На кого это вы намекаете? – Тесть императора побагровел от гнева.
– На вас, ваша светлость. Почему вопреки моему приказу не были вывезены все – подчеркиваю: все – припасы из габасских городов? Вы надеялись, что Барини пройдет мимо них, не отвлекаясь на осаду, не так ли? А он и не отвлекался. Чертов еретик просто-напросто говорил послам магистрата, в то время как его солдаты устанавливали батареи: «Мне нужен ваш город. Вам нужны ваши жизни. Мы можем договориться». И он договаривался, ибо мало найдется горожан, готовых обречь себя и свои семьи на верную смерть непонятно ради чего. Чтобы дня на три задержать движение армии еретика? Прошу вашу светлость простить меня, но столь высокие стратегические соображения горожанам недоступны…
– Ложь! – каркнул князь. – Ваше величество!..
– Спокойнее, – проговорил император, сильнее обычного оттопыривая губу. – Мы примем к сведению сказанное. Продолжайте, маршал. Эй, кто-нибудь! Прикажите подать вина.
Глагр видел: император откровенно тяготится необходимостью присутствовать на совете. Вина ему… Конечно, можно и вина выпить, раз нет возможности уединиться в своем шатре с одной или двумя девками из числа тех, что он возит с собой… И этот монарх считается подающим надежды?!
– Ваше величество, – твердым голосом заговорил Глагр, отвесив в сторону монарха церемонный поклон. – Диспозиция не может быть изменена, пока я главнокомандующий. Но если вашему величеству будет угодно сместить меня, я буду счастлив повиноваться и готов ознакомиться с любой другой диспозицией…
Он заранее знал, что этим и кончится. Все чаще ему приходилось прибегать к последнему аргументу в споре: либо отстраняйте меня от командования, либо повинуйтесь! Он знал также, что рано или поздно это ему выйдет боком. Стоит лишь проиграть сражение, как налетит отовсюду титулованное воронье… вон оно сидит, ждет… И пусть! Обидно умирать на эшафоте молодому и сильному, а для уставшего от жизни и адских болей старого подагрика казнь не так уж страшна…
– Оставьте, маршал, – недовольно морщась, проговорил император, одновременно протягивая кубок слуге – налей, мол, – и вдруг громко икнул. – Ох… О чем это я? Да! Главнокомандующий – вы. Командуйте, как считаете нужным… вот. Мы ждем от вас победы.
Почтительно кланяясь, Глагр не без юмора подумал, что теперь в исходе завтрашнего дела у него появился и глубокий личный интерес. Победа? Вряд ли следует ее ожидать, и не видеть этого может только слепец.