– Может быть, не стоит так торопиться в Склиф? – раздраженно спросил Топорищев, когда мы с прежней скоростью проскочили МКАД, и я подивился совпадению мыслей. Хотя, конечно, Топорищев имел в виду совсем не то, что я.
Я сбросил скорость до девяноста.
– Простите. Так лучше?
– Да. Между прочим, вам никто не говорил, что по стилю вождения легко определить, где водитель учился или переучивался? У всех нацбезовцев очень характерный стиль.
– И еще у раллистов.
– Нет, тут другое. Внимательный глаз отличит. Не мешает в работе?
– Стиль не носки, можно и поменять…
Он посмеялся. Очевидно, такого рода юмор был ему близок.
– Я вот о чем хотел спросить вас, Глеб Юрьевич, – сказал я, останавливаясь как порядочный перед светофором в Текстильщиках. – Анализ аномальностей на сегодняшний день что-нибудь дал?
– В каком, собственно, смысле?
– В смысле понимания природы Монстра. Если это инопланетный зонд, то откуда прилетел? Когда? Что ему надо? Почему так странно ведет себя?
– Вы думаете, мы когда-нибудь это поймем? – спросил Топорищев, прищурив на меня один глаз. – Особенно последнее. Я не уверен.
– Почему?
– Знаем ли мы до конца, как устроен человек и почему он устроен так, а не иначе? Много ли понимаем в погоде? А ведь и то, и другое изучается уже сотни лет. Поведение Монстра не менее сложное, так чего же вы от нас хотите? Быстро, точно и все сразу? Хм. Оставим в стороне его совершенно запредельную энергетику и потрясающую информированность, поговорим о мотивации. Между нами, мотивация его действий и есть самое интересное, вот только грызть эту задачку нам предстоит до… словом, внукам хватит. Если они у нас будут. Возьмите хотя бы тот случай с пакетботом и на его основе попытайтесь понять, есть ли в действиях Монстра смысл и какой.
Крыть мне было нечем, Топорищев нашел удачный пример. На днях в спокойном не по-осеннему Ла-Манше сам собой всплыл ржавый, обросший ракушками пакетбот, погибший во время шторма в 1903 году, продержался на поверхности несколько минут и снова затонул на семидесятиметровой глубине, где пролежал до того более столетия. Едва ли кто-нибудь в скором времени объяснит мне, какими соображениями руководствовался Монстр, поднимая со дна пролива дырявую посудину, и, главное, КАК он это сделал! Зря я пристал к Топорищеву, ему тоже непонятно, что такое Монстр и с каким хлебом его кушать…
– Так что же – никаких гипотез?
– Ну почему же. Как раз в гипотезах недостатка нет. Скажем, все эти аномальности можно объяснить влиянием прибора на измеряемый объект, если предположить, что Монстр изучает нас. В таком случае мы изучаем лишь побочные явления, связанные с этим изучением, разве нет?
– Допустим. А его информированность о земных делах?
– Поверхностная – проще всего. Наши же телепрограммы. Более детальная… гм, понятия не имею. Взять хотя бы «эффект отталкивания», иногда превентивный. Либо он умеет читать в наших головах и точно прогнозировать наши действия, либо нарушает известные нам законы природы. По правде говоря, мне больше по нраву первое.
– А энергетика?
– Вторая сторона той же медали. Лично я как материалист в энергию без носителя не верю. Вся проблема в том, что мы этого носителя не обнаруживаем. О всяческих несусветных полях советую сразу забыть, пусть о них в свое удовольствие болтают ваши уважаемые паранормалы. А мне дайте реагирующий на поле прибор, паспортизованный, тестированный и с пломбой, тогда поговорим.
– Каспийцев вам подойдет? – сыронизировал я. – Можете и меня взять за прибор – прекрасная повторяемость результатов. Пломбы, правда, нет…
– Еще неплохо бы знать, как этот прибор работает…
За что я люблю людей науки, так это за то, что им не дают шибко много воли. Приятно, черт возьми, сознавать, что тобой командует не высоколобый очкарик, а прагматик в лампасах, для которого важно не то, как работает прибор, а то, что он все-таки работает, – иначе медики давно разобрали бы меня по клеточкам и дальше, по рибосомам и митохондриям…
И, подозреваю, нашли бы только плоскостопие.
– Но хоть что-то есть? В смысле, выводы.
– Конечно. По-видимому, «объект Иванова», или, если угодно, Монстр, появился в Солнечной системе не менее нескольких десятилетий назад, но может быть, и гораздо раньше. Не вижу причин, почему бы ему не летать здесь еще со времен динозавров. На околоюпитерианской орбите он находится, вероятно, не более полутора лет, а до этого мог болтаться где угодно. Открыть его мы в принципе могли только в последние тридцать-сорок лет и только случайно. По-видимому, он не использует неизвестных нам фундаментальных физических принципов – хотя и в этом вопросе нет полной ясности. Что до целей и методов Монстра… поймите, мы еще не ответили на вопрос «что», а вы уже хотите знать ответы на «как» и «почему»… Кстати, я не думаю, что это инопланетный зонд.
– А что же?
– Понятия не имею. Основных гипотез несколько, но чего стоят гипотезы, которые невозможно проверить? Космический зонд инопланетян – это первое, что приходит в голову, самый тривиальный вариант. И, кстати, самый разработанный. Зонд желает обратить на себя внимание и по каким-то своим инопланетным мотивам, вместо того чтобы рисовать аборигенам «пифагоровы штаны», нарушает привычный уклад их жизни. Почему бы нет? Но, разумеется, миссионер, несущий свет истины и протягивающий дружескую руку, должен быть защищен, чтобы отсталые братья по разуму не проткнули его невзначай зазубренным копьем. С другой стороны, он не должен изображать, будто вообще не заметил зазубренного копья, просто чтобы впредь дикарям неповадно было, – вот вам и реакция Монстра на «Эскалибуры». Довольно сдержанная реакция, надо признать.
– Ничего себе!
– Именно так. Ведь мы с вами живы-здоровы, и вообще число жертв Монстра пока еще на три порядка меньше числа людей, ежегодно умирающих от рака. По масштабам человечества и в модели «Миссионер» это не более чем переломленное пополам древко копья, синяк под глазом копейщика, простреленный для острастки ствол пальмы, ну и, может быть, еще вырванное из носа вождя кольцо. Очень приятная гипотеза. Но повторю: лично я в нее не слишком-то верю.
– Потому что это было бы слишком просто? – подковырнул я.
– А хотя бы.
– Ладно… Допустим, Монстр – не зонд. Тогда что же он такое? Не космический же бог?
– А почему нет? – ответил вопросом Топорищев. – Замечательная версия, сразу все объясняющая… Она уже популярна, а станет еще популярнее. Вы верите в бога?
– Не знаю, – признался я. – Как-то не очень об этом задумывался. Но если и верю, то не в такого. Это не бог. Для бога его поведение очень уж бестолково. Даже не инфантильно, а именно бестолково. Слабоумный бог – это, знаете ли, не бог…
– Согласен.
– Тогда что?