– Да неужели?! – воскликнул, не удержавшись, старший сын графа Симеон. – Кто же этот самозванец?
– Его зовут Бертран, ваше сиятельство, – ответил Фундинул. Он и сам не понимал, зачем назвал Бертрана.
Прозвучавшее в зале имя смутило старого графа. Он помолчал, а затем произнес сухим безжизненным голосом:
– У меня нет других сыновей, кроме тех, которые сейчас находятся рядом со мной. Других фон Марингеров нет и быть не может, а если какой-то самозванец выдает себя за моего сына, я схвачу его и властью, данной мне герцогом, предам лютой смерти…
Поняв, что сказал лишнее, фон Марингер поспешил сменить тему.
– Есть ли у тебя нужда в еде, питье или деньгах, Фундинул? – спросил он.
– В деньгах не нуждаюсь, ваше сиятельство, кое-какое серебро я успел положить в кошелек, а вот от куска хлеба и от воды не откажусь.
– Хорошо, проводите его на кухню, вахмистр, пусть Фундинула хорошо накормят, предоставят место для ночлега, а утром он волен ехать куда угодно, не чините ему препятствий, – приказал фон Марингер.
– Слушаюсь, ваше сиятельство, – ответил вахмистр. Его солдаты, как по команде, резко повернулись и, звеня шпорами, вывели гнома из зала. Когда их шаги стихли, фон Марингер сказал, обращаясь к младшему сыну:
– Вилгар, спустись за ними и скажи вахмистру, чтобы проследил за гномом, может статься, что это лазутчик, который едет на встречу с королевским резидентором. Тогда нужно будет схватить их обоих.
– А если он ни с кем не встретится?
– Тогда… пусть убьют его, на всякий случай, чтобы не разносил этих россказней о существовании некоего «Бертрана фон Марингера».
– Слушаюсь, отец.
Утром, как только рассвело, войско снялось с места и двинулось дальше на восток, держа путь к замку Марингер – до него было три дня пути. Де Гиссар надеялся сократить это время, оставив большую часть обоза в замке Оллим, вместо награбленного золота он взял продукты и фураж.
Первый день пути прошел легко, несмотря на то что местами войско двигалось по дорогам, сплошь усыпанным битым камнем, не захромала ни одна лошадь. После обеда пыль прибило легким дождичком, и вдоль дороги стали попадаться эльвазии – цветы-скороспелки. Они бывали ярко-красные, желтые, малиновые и источали сладковатый пьянящий аромат, однако срывать их никто не решался – эльвазии приносили неудачу.
На ночлег граф приказал стать на небольшом плоскогорье – дальше начиналось ущелье, и оставаться в нем на ночь было рискованно. Фон Марингер происходил из старинного воинского рода и знал множество способов, как нанести противнику урон. Едва ли он теперь мог атаковать де Гиссара, однако завалить камнями две-три сотни солдат было ему по силам.
Помимо этой опасности, следовало помнить о горных духах, которые высасывали силы из спящих на камнях людей. И если человек обычно отделывался временной слабостью или скверным настроением, то прислонившаяся к пещерной стене лошадь могла пасть. Такие примеры тоже имели место.
Поскольку было еще светло, де Гиссар решил устроить охоту. Вместе с уйгунами он проехался вдоль дороги, и те выгнали графу под выстрел зайца. Де Гиссар не сплоховал и подстрелил косого. Это подняло настроение не только ему, но и его солдатам, все посчитали удачную охоту добрым знаком, сулившим удачу в штурме Марингера, без сомнения самого укрепленного замка во всей долине.
Ночью больших костров не зажигали – солдаты вели себя осторожно. У границ лагеря происходило какое-то движение – постовые слышали тяжелые шаги и явственно ощущали резкий запах падали, то появлявшийся, то исчезавший без следа.
Кому-то мерещился демон о двух ногах, и пару раз по нему выпускали стрелу, в другой раз у костра замечали безмолвный силуэт в черном, надвинутом на лицо капюшоне.
Плохо спали даже уйгуны и гельфиги, их беспокоил тихий перестук камней в глубинах гор, однако наемники и дезертиры этого стука не слышали.
Как бы там ни было, ночь прошла, а утро выдалось туманным. Солдаты поднимались злые и, чтобы прийти в себя, пили остывший отвар из степных трав. Пока войска выстраивались в колонну, налетевший ветер разогнал туман и тучи, выглянуло солнце.
Де Гиссар махнул рукой, и колонна двинулась по дороге, растягиваясь на полторы мили. Последним в клубах пыли двигался обоз, догнавший войско накануне вечером.
Водоемов больше не встречалось – местность стала посуше. Колодцы, что попадались на дороге, моментально вычерпывались, поэтому была установлена строгая очередность, по которой полки поили лошадей.
Все деревни в округе выглядели столь же пусто и неприветливо, как и те, что проезжали ранее. Ушедшие крестьяне не тронули своей грубой утвари, зато амбары были вычищены дочиста. Однако де Гиссар не расстраивался, в прежние времена ему столь же редко удавалось застать врасплох жителей придорожных селений.
Ближе к полудню армия подошла к небольшому озеру, однако напоить в нем животных не получилось – вода имела желтоватый цвет, а на поверхности плавали мертвая рыба и лягушки. Все указывало на то, что водоем был отравлен орандином, минеральным ядом, содержащимся в горной глине. Попив такой воды, человек рисковал заполучить расстройство желудка, а лошади сильно ослабевали.
Фон Марингеры начали действовать, и это заставляло де Гиссара готовиться к нешуточному сопротивлению.
Впрочем, как добыть чистую воду, он знал. Де Гиссар приказал выкопать цепочку колодцев на расстоянии пятидесяти ярдов от озера. Его расчет оказался верен – на глубине шести футов появилась вода. Колодцы соединили в единый канал, который быстро наполнялся довольно чистой водой из родников.
Напоив лошадей, армия де Гиссара оставила отравленное озеро и продолжила путь к замку.
Дорога петляла между холмами, поросшими клочками чахлой зелени, на каждой возвышенности стояли уйгуны. Они были глазами и ушами де Гиссара, совершая короткие разведывательные рейды.
Пройдя плоскогорье, колонна спустилась в зеленую, заставленную каменными столбами долину.
Столбы выглядели опасно и в то же время величественно, казалось, они словно часовые охраняют извивающуюся между ними дорогу. Подъехав к подножию первого из них, де Гиссар поразился тому, насколько велики оказались эти сооружения – в пять-шесть обхватов в основании и в сорок-пятьдесят футов высотой. С середины и до самого верха столбы были испещрены древними письменами – арамейскими или еще более старыми.
Де Гиссар отчетливо представил себе, как стоящий в полный рост огр-мастеровой выбивает эти знаки.
Солдаты проезжали мимо столбов молча, подавленные величием этих сооружений, а лошади испуганно прядали ушами и шарахались от невидимых при дневном свете призрачных созданий.
Лишь под вечер войско миновало долину столбов и, перевалив еще одно плоскогорье, остановилось возле небольшого лесочка, невесть как зацепившегося на каменистом склоне холма.