Она приходила каждые два-три дня, с хищной улыбкой подходила к невольнику и начинала щипать его, да так больно, что Питер кричал, однако ее это только забавляло. Иногда она так распалялась, что запускала руку ему в штаны и сжимала сильными пальцами все, до чего могла добраться.

Бывалый Мургаб во время этих визитов как ни в чем не бывало продолжал укладывать камни, а у Питера оставались на теле жуткие кровоподтеки. Он терял силы и подолгу лежал на траве, чтобы прекратилась болезненная дрожь, и лишь потом начинал работать.

– Почему это происходит со мной, Мургаб? Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой.

– Она пьет твою молодость, – просто отвечал старый слуга.

Питер находился у новых хозяев уже два с половиной месяца и каждый день, приходя в свою комнату на обед, находил там неизменную лепешку, молоко и финики. А еще кто-то поправлял его кровать, стирал одежду и сменял постельную накидку.

– Кто это делает, Мургаб? – спросил он как-то. – Как будто волшебство какое.

– Никакого волшебства, это делает женщина.

– Та, что прислуживает в доме?

– Да.

– Почему же мы никогда ее не видим?

– А зачем нам ее видеть? – удивился Мургаб.

– Ну, не знаю.

Позже он пару раз видел эту таинственную служанку, но издалека. Она была одета в какие-то мешковатые одежды, передвигалась тяжело, то волоча корзину с бельем, то расстилая для чистки тяжелые ковры.

– Сколько ей лет, Мургаб? – любопытствовал Питер.

– Откуда я знаю?

– Она старше тебя?

– Наверное.

– Она работает с тех пор, как ты здесь появился?

– Наверное, – нехотя отозвался старый слуга и перевел разговор на другую тему.

24

Хозяин каждое утро уезжал на службу – Мургаб подавал ему лошадь под старым седлом. Возвращаясь после обеда, мессир Карцеп шел смотреть, как идет строительство стены. Разговаривал он только с Мургабом, однако, занимаясь своим делом, Питер чувствовал, когда хозяин бросал на него необыкновенно тяжелый взгляд. От этого скребущего пронизывающего чувства хотелось бросить все и бежать, однако Питер крепился, ведь он обещал не думать о побеге, и кто знает, не читают ли эти страшные люди его мысли.

Наконец стена была готова, хозяин долго ее осматривал, колупал ногтем и отходил, чтобы окинуть взглядом всю целиком. Остался ли он доволен или нет, было непонятно, впрочем, ругать слуг он не стал.

Уже уходя из сада, он неожиданно обернулся и сказал:

– Мургаб, нагрей ему терму, пусть переоденется и как стемнеет – придет в дом.

– В дом? – не удержался от восклицания Питер, однако мессир Карцеп не обратил на его слова никакого внимания. Когда он ушел, Питер спросил Мургаба: – А ты часто бываешь в доме хозяина?

Старый слуга опустил глаза и направился к терме. Питер вздохнул и пошел следом, он уже привык, что большинство его вопросов повисает в воздухе.

Пока мылся и натирался мыльником, старался ни о чем не думать, ведь ничего изменить он был не в силах, а в хозяйском доме, в этом не приходилось сомневаться, его не ждало ничего хорошего.

У Питера оставался последний козырь: в случае угрозы его жизни он хотел пасть перед хозяином на колени и пообещать переписать на него половину всего богатства, что наследовал от Нуха Земаниса, или даже все – ведь это стоило его одной жизни, человека шестнадцати с половиной лет от роду.

Уверенности, что обещание богатства поможет, у Питера не было, но это помогало не сорваться в истерику.

Когда стемнело, в комнату к Питеру зашел Мургаб.

– Тебе пора, – сказал он.

– Да. – Питер поднялся, накрутил чистые обмотки, надел башмаки. Теперь он был готов.

Мургаб проводил его до крыльца хозяйского дома, дальше Питер должен был идти один. Ноги не повиновались, но он, преодолевая слабость, шагал по ступеням.

Вот и тяжелая дверь. Когда Питер толкнул ее, почувствовал, что сердце остановилось: в большой сумрачной прихожей он увидел стоявшего со светильником мессира Карцепа. Хозяин был одет в длинное белое одеяние и белую шапочку с золотой вышивкой.

– Следуй за мной, – сказал он и, протиснувшись в узкий стенной проход, стал спускаться по старым, стершимся от времени ступеням.

Запахло сыростью, темнота становилась все плотнее, ее не разгонял даже светильник в руках хозяина. В какой-то момент Питеру показалось, что он бредет сквозь вязкую жидкость, дыхание стало хриплым, но в этот момент лестница кончилась.

Питер огляделся, пытаясь понять, куда привел его хозяин. Это был просторный мрачный зал с закопченным потолком и коричневыми потеками на стенах. Чадящее пламя факелов порождало в полутемных углах пугающие тени, которые жили собственной жизнью, на стенах проступали барельефы, изображавшие неизвестных чудовищ.

– Раздевайся, – приказал хозяин.

Питер выполнил распоряжение без промедления.

– Подойди к стене.

Питер подошел, испуганно глядя то на Карцепа, то на торчавшие из стены железные кольца. Хозяин схватил Питера за руку и стал привязывать ее к кольцу плетеной кожаной веревкой. Закончив с правой, взялся за левую. Проверив крепость узлов, Карцеп опустился на одно колено, чтобы привязать ноги раба к кольцу у основания стены.

Питер стоял смирно, не задавая вопросов.

Из-за почерневшей колонны сначала выглянула, а затем целиком показалась Юлия, она была обнажена и истекала потом, как если бы совершала тяжелую работу. Черты ее лица заострились, она выглядела значительно старше. Факелы на стенах затрещали, их пламя заметалось, источая облака копоти.

Юлия приблизилась к Питеру какой-то ломаной походкой, и он ощутил исходящий от нее резкий запах кислятины.

Мессир Карцеп закончил вязать и увел Юлию. Их не было около четверти часа, и Питер снова начал замерзать от страха. Когда они вернулись, бедняга вжался от ужаса в стену: мессир Карцеп был в одних черных шароварах, со старым зазубренным ятаганом в руках, а Юлия, приплясывая, несла пустое медное блюдо, теперь она выглядела сумасшедшей старухой и от былой ее красоты не осталось и следа.

– Что вы собираетесь делать, хозяин? – дрожащим голосом спросил Питер, не отводя взгляда от страшного оружия в руках Карцепа.

– А какая тебе разница, раб? Раньше или позже ты умрешь все равно, твоя жизнь принадлежит нам.

– Но послушайте – я могу дать вам выкуп! Вернее, за меня дадут выкуп! – Глядя на приближающегося Карцепа, Питер стал извиваться, предпринимая безуспешные попытки выдернуть из стены железные кольца.

– Не нужно. – Карцеп улыбнулся. – Для Юлии гораздо важнее выкупаться в твоей крови.

– Не надо, прошу вас! Вам дадут золото! Много золота! Я откажусь от наследства дяди в вашу пользу – вы станете очень богаты, у вас будет дом в пять раз больше, чем этот!