– Здравия желаю, господин капитан, сэр! – прокричал сержант, едва капитан остановил коня.

– Здравствуй, сержант. Как идет служба?

– Согласно циркуляру правил караульной службы, господин капитан, сэр! Одна смена в карауле, вторая отдыхает, третья держит четыре секрета на дороге.

– Стало быть, два я проехал?

– Так точно, господин капитан, проехали!

– Никого не заметил. Молодцы, исправно службу несете!

Сержант облегченно вздохнул, гвардеец оказался не зверь, глядевшие из бойниц солдаты тоже повеселели.

– У меня приказ из штаба. – Капитан развернул состряпанное пьяницей письмо. – Вам предписано сняться с этого поста и перебраться на Фрускскую дорогу – она находится западнее на три мили, и встать там на такой же пост. С собой иметь запас провизии на три дня, по истечении этого срока вернуться. Понятно?

– Так точно, понятно, господин капитан, сэр! – козырнул сержант, однако на лице его читалось удивление.

– В приказе сказано, что вам необходимо быть бдительными и перехватить неизвестных злодеев, замысливших подорвать денежный оборот империи посредством введения в оборот скверной монеты. Полагаю, монету повезут на арбах по старой дороге.

– Целые возы денег?! – поразился сержант, забыв про субординацию.

– Возможно, сержант. Само собой, злодеев надобно будет арестовать и препроводить в штаб. Понятно?

– Понял, господин капитан, сэр!

– Вот тебе документ, ознакомься. – Фон Крисп сунул под нос сержанту фальшивое письмо, однако по выражению лица того понял, что грамоте он не обучен. – Сколько еще постов впереди – четыре?

– Четыре, господин капитан, сэр!

– Ох и намаюсь я сегодня! Ну, бывайте.

47

Капитан поскакал дальше, а гарнизон дорожного поста, подгоняемый криками сержанта, принялся готовиться к передислокации.

Этот спектакль капитан разыгрывал на всех последующих постах, приказу никто особенно не удивлялся, поскольку в армии бывало еще и не такое. На старой же дороге, капитан это знал наверняка, все посты действительно имелись в наличии, был даже запас дров – все это заблаговременно построили и собрали люди эймара Теллира. Думая по дороге о кочевнике, капитан невольно вспоминал об охранявшем его чудовище. Несколько раз в тенистых рощах фон Криспу привиделись среди кустов какие-то тени, однако он гнал от себя эти страхи, ведь ему предстояло возвращаться вечером тем же путем.

Где-то фон Криспа угощали водой, где-то предлагали разбавленного вина, он отряхивал с мундира пыль, предъявлял для ознакомления текст приказа и скакал дальше.

Чем дальше от города находились посты, тем более пугал гарнизоны визит гвардейского офицера. На последнем посту очень кстати оказалась заколота дикая свинья – капитан не отказался от большого куска жареного окорока и чая, ему предлагали даже яблочное вино, но он отказался – в дороге это было лишним.

Передав ложный приказ всем пяти постам, фон Крисп двинулся в обратный путь. Солнце клонилось к горизонту, тени удлинялись, и вместе с ними начали усиливаться страхи. В каждой балке ему чудился сгорбленный силуэт эртадонта, в каждом шорохе – звуки крадущихся шагов.

Между тем к его возвращению форты дорожных постов были уже пусты – солдаты беспрекословно выполнили приказ, а стало быть, Теллир уже мог собирать здесь свою кровавую жатву.

Завидев крыши Лонгрена, фон Крисп переоделся, снова превратившись в пехотного капитана, и прибыл к конюшням перед заходом солнца.

Вернув уставшую лошадь и получив назад свежего мардиганца, он отправился домой, намереваясь засветло проскочить рощу, где в прошлый раз получил дубиной.

Доехать удалось без приключений, слуга на радостях, что хозяин вернулся раньше срока, сбегал к богатому соседу и договорился, чтобы тот пустил его благородие в терму. И хотя фон Крисп не очень-то уважал мытье, считая это занятие для человека благородного лишним, он согласился на плебейское развлечение, поскольку слуга обещал, что после распарки с травяными мочалками усталость как рукой снимет.

Процедура фон Криспу понравилась, в дом он вернулся закутанный в простыню, следуя позади слуги, шедшего с фитильным фонарем. Невольно вспомнились дорожные страхи, но теперь это было где-то далеко.

Пить на ночь капитан не стал, наказав слуге, чтобы разбудил до восхода солнца, а когда наутро тот выполнил приказ, отказался от мундира и велел подать гражданское платье с простой шляпой и сапоги с отворотами – такие носили торговцы лошадьми.

– Так вы что же, ваше благородие, на службу не поедете?

– А какое твое собачье дело – я должен перед тобой отчитываться? – рассердился капитан, и слуга убежал искать гражданское платье. Вернувшись, он подал затребованную одежду, обувь и, пока хозяин одевался, спросил:

– Седло тоже менять?

– А на что ты его поменяешь?

– У нас старое есть, правда, драное.

– Не нужно, сейчас на таких многие ездят…

Натянув сапоги, фон Крисп несколько раз топнул, чтобы лучше сели, потом примерил кинжал – простой, в шитых кожаных ножнах, дворянского оружия брать с собой он не собирался.

После завтрака капитан сел на коня и выехал со двора.

48

Фон Крисп приехал на торговую площадь, когда там уже разворачивалась торговля. Новые телеги и арбы еще въезжали на территорию площади, но торговцы уже кричали наперебой, и с ними соревновались перепуганные этим балаганом ослы.

Первые покупатели недоверчиво присматривались к товару, терли его, мяли, пробовали на зуб, нищие требовали своей доли, выскакивая из-за прилавков и вызывая переполох. На шум прибывали вечно сонные и помятые городские стражники, они колотили древками алебард рыночных бродяг, а когда возвращались, требовали плату, набивая карманы то чесноком, то яблоками, то картофелем.

Между зеваками сновали карманники, они шарили в котомках и корзинах, а иногда разыгрывали целые представления, отвлекая жертву и выхватывая из-за пояса кошель.

Капитана этот шум и толчея устраивали, здесь он намеревался раствориться и не быть узнанным случайно встреченными знакомыми. Держа лошадь под уздцы, фон Крисп пробирался к стоявшему на бойком месте трактиру. Несмотря на ранний час, у его дверей уже пошатывались люди.

Обойдя здание трактира, капитан толкнул калитку и вошел на грязный задний двор. Здесь было полно клеток с кудахтавшими курами и визжащими поросятами, всех их ожидала одинаковая участь – в деревянном корыте уже лежали внутренности, а постеленные на землю доски и пенек с торчавшим из него топором были облеплены окровавленными перьями.

Из двери вышел бородатый мужик, работник хозяина трактира. Увидев благородного господина, он испуганно остановился прямо в луже.